Двуликий Янус

Размышляя о соответствии строгости наказания тяжести совершенного преступления, мыслитель и юрист восемнадцатого века Бекариа пришел к выводу о том, что главным является не строгость наказания, а его неотвратимость, и в подтверждение неэффективности строгих наказаний привел пример, когда наибольшее количество карманных краж совершалось во время казней преступников на площадях средневековых городов.

Надо сказать, что пример был выбран некорректный. На площадях городов казнили бунтовщиков, убийц, разбойников, колдунов, еретиков. Эти казни были развлечением для толпы: посмотреть на них собирался весь город, так что число возможных пострадавших от краж возрастало чисто статистически, обчистить карманы зевак, увлеченных созерцанием жестокого зрелища, в давке и толчее становилось соблазном и легким делом для профессионалов, которых тоже собиралось немало, так что, выражаясь специальным языком, возникала благоприятная криминогенная обстановка.

Так или иначе, с тех пор этот тезис аббата Бекариа всегда в запасе у сторонников гуманизации уголовного наказания; с ним не спорят и принимают за аксиому.

Но дело в том, что неотвратимость – не единственный принцип уголовного наказания: не менее важен другой – соответствие его строгости тяжести совершенного деяния, и оба этих принципа взаимосвязаны, так что чрезмерная мягкость наказания подрывает его неотвратимость. Можно ли, например, утверждать, что при условном осуждении к лишению свободы за умышленное убийство без смягчающих обстоятельств неотвратимость наказания торжествует?..

Точно так же, когда за получение взятки назначенный, пусть и в огромной сумме, штраф остается невыплаченным, - наказание остается неисполненным. Секрет здесь в том, что вопрос о неотвратимости наказания переносится из сферы вынесения приговора, где все соответствует закону, в сферу его исполнения, заранее обреченного на безрезультатность благодаря предусмотрительности преступника, укрывшего свое имущество переводом его на других лиц.

Скрытым способом ухода от неотвратимости наказания может быть создание льготных, привилегированных условий его отбывания, и потому условия содержания заключенных должны быть стандартными, отвечать нормативам закона и отличаться между собой лишь в соответствии с предписанным законом режимом отбывания наказания. Что касается пропагандировавшейся одно время идеи частных тюрем, то в условиях нашей действительности они стали бы местами реализации воровского общака.

Неотвратимость наказания подрывают низкая раскрываемость преступлений, нестабильность закона и выборочность его применения. Подобно древнеримскому божеству, гуманизация наказания обращена одним лицом к преступному миру, а другим - к законопослушному обществу. Помимо прочего, мера наказания – показатель степени уважения, которое государство оказывает охраняемым законом от посягательства ценностям, так что, если оно предусматривает, например, одинаковое наказание за хищения собственности и убийство человека, как это было в Уголовном Кодексе РСФСР 1960 года, - значит, они для него равноценны.

Но главный вопрос заключается в том, насколько своевременна гуманизация наказания, в каком состоянии находится общество, и есть ли в нем необходимые условия для ее применения.

В принципе, ее можно только приветствовать. Когда в благополучном, нравственно здоровом, законопослушном обществе снижается преступность, строгость наказания в какой-то своей части становится избыточной, и требует смягчения. Но отвечать на разгул коррупции, терроризма, бандитизма гуманизацией наказания означает поступать неадекватно действительности.

Гуманизация наказания предпринималась после Февральской революции 1917 года, победы в Великой Отечественной войне, в начале шестидесятых годов при попытке построения коммунизма, и всякий раз оборачивалась всплеском преступности, после чего уголовное наказание приходилось вновь ужесточать.

В 2011 году, по подсказке советчиков-адвокатов, была гуманизирована ответственность за взяточничество. Цель была благая – заставить коррупционеров, вместо того чтобы сидеть в тюрьме, платить баснословные штрафы из нажитого незаконным путем имущества.

Но, как говорится, не на тех напали. В октябре 2013 года руководитель администрации президента озвучил цифры: из 20 миллиардов рублей штрафов, назначенных судами за первое полугодие текущего года, уплачено 20 миллионов рублей, - то есть санкция статьи 290 УК РФ фактически перестала работать.

Понадобилось разъяснение Пленума Верховного Суда о том, что при выборе наказания между лишением свободы и штрафом за получение взятки суды должны учитывать, есть ли реальная возможность уплаты штрафа. Нетрудно, однако, заметить, что это разъяснение содержит новое существенное дополнение, отсутствовавшее в статье 290 УК, санкция которой ориентировала суды в первую очередь на применение штрафа.

Проще всего было бы вернуться к прежней редакции статьи 290 УК, но это означало бы признать допущенную ошибку. Вместо этого предполагается брать под арест имущество осужденного с тем, чтобы оно обращалось в доход государства при неуплате штрафа в течение года.

Ничего нового в этом фактически нет. Но судебной практике давно известно, что у взяточников редко бывает сколько-нибудь значимое зарегистрированное на них имущество, поскольку они своевременно предпринимают меры безопасности, что служит косвенным доказательством злостной систематичности их незаконного промысла.

Подводя итог, можно сказать, что гуманизацию уголовного наказания нельзя декларировать по своему усмотрению, для нее должны быть объективные условия. В противном случае это будет волюнтаризм, стремление выдать желаемое за действительное при незнании реальности и может повлечь рост преступности и подрыв стабильности в обществе.

Сегодня приходится наблюдать, как Государственная Дума принимает поправки то к одной, то к другой статье Уголовного Кодекса, фактически возвращаясь к прежним более строгим санкциям.

Совершенно необоснованно была смягчена ответственность за авто дорожные преступления: ценой этого стали тысячи человеческих жизней. С 2003 года отсутствует уголовная ответственность за исчезновение с места происшествия и неоказание помощи потерпевшему – и такое поведение стало нормой для нарушителей.

Прежний Уголовный Кодекс РСФСР знал пять видов хищений в зависимости от их размеров, субъектов и способов совершения, от чего зависела строгость наказания. УК РФ 1996 года в значительной мере стер эти различия. Кроме того, из него исчезла статья об ответственности за особо крупные хищения: можно подумать, что к тому времени масштабные хищения в миллиарды рублей, в том числе – с использованием служебного положения, подрывающие экономику целых регионов страны, благополучие населения и авторитет самого государства, стали неактуальны.

Есть разница в том, украден у общества миллион или миллиард рублей, но новый кодекс такой разницы не видит и не относит особо крупные хищения к особо тяжким преступлениям.

Как показывает жизнь, есть насущная необходимость в восстановлении в уголовном законе статьи об ответственности за особо крупные хищения, в особенности – с использованием служебного положения, с безальтернативным длительным сроком лишения свободы и обязательной конфискацией имущества, а также конфискации имущества за иные корыстные преступления. Санкции многих статей уголовного и административного кодексов России намного мягче санкций соответствующих статей в боле благополучных Европе и США: так, если устроителю финансовой пирамиды Б.Мэддофу грозило сто сорок лет лишения свободы, то его российские аналоги, отбыв наказание, давно гуляют на свободе.

Чем бы действительно стоило заняться государству, так это нормализацией условий содержания заключенных. Речь идет не о создании для них комфортных условий, а о борьбе с беззакониями в местах лишения свободы, соблюдении в них порядка, дисциплины, санитарных правил и правил охраны труда, и в особенности о качестве медицинской помощи, на трудности в получении которой приходится наибольшее количество жалоб заключенных.

Это нужно не только для них. Отбыв положенный срок, они со своими болезнями, в том числе – заразными и тяжелыми, приходят в наши дома, подъезды и подвалы. При соответствующем вложении средств и организации дела места лишения свободы могли бы стать реабилитационными центрами для многочисленной, не отличающейся уважением к закону и здоровьем, части нашего населения, там можно было бы принудительно лечить наркоманию и алкоголизм; улучшение здоровья, избавление от болезней – лучшее, что государство могло бы сделать для осужденных.

Владимир Петропавловский