ЛЕБЕДИНОЕ ОЗЕРО (рассказ). Роман Котов

Трое мужиков собрались за столом на веранде обычного деревенского домика небольшого поселка где-то в средней полосе России. Все они как на подбор были разными по возрасту, комплекции, жизненному опыту и занятиям. А объединяло их всех то, что они были соседями, товарищами и своего рода коллегами – вместе пели в ансамбле местной самодеятельности. Собрались они как раз после выступления в клубе для своих же соседей...

Младший Толик – бородатый мужик лет сорока, разливал по кружкам чай и капнул каждому по «пять капель» коньяку для аперитива. Выступление прошло успешно, и можно было немного расслабиться. Средний – Виктор, в прошлом – боксёр тяжеловес, крепкий дядька возрастом к полтиннику, басил себе под нос что-то из недавно исполнявшегося на сцене. Старший – Вениамин, фермер и запевала поставил на стол нарезанные бутерброды с домашним козьим сыром и пригласил всех перекусить. Толик, дождавшись, когда все утолили голод, и насытились, приготовился к разговору. Была одна тема, которая интересовала его давно, ещё с молодости.

– Ребят, давно хотел вот о чем поговорить, тема для меня важная, да всё откладывал… – нараспев протянул Толик, и внезапно выдал – Каким вам запомнился день 19 августа 1991 года?

– Дождик шёл – не задумываясь, ответил старший. А потом добавил – а вообще интересный вопрос, странно, что ты вспомнил, тебе ж лет восемь было тогда...

– Тем не менее, то время я хорошо помню, знаменательный момент, многое и в моей жизни тогда изменилось… – ответил Толик.

– Мы тогда в Москве жили, на Кутузовском. Совсем не далеко от места главных событий – начал не спеша Вениамин. – В общем, встал я тогда утром рано, как сейчас помню – это был Понедельник, но на работу мне идти не надо было (я в отпуске был, после перелома), и чё-то решил включить телевизор. Тогда мы его ещё смотрели… – усмехнулся он. – И вот гляжу я в экран, а там «Лебединое озеро». Его обычно к смерти очередного генсека показывали. Ну ладно, мало ли, думаю. Переключил на другой канал, а там тоже самое... Потом заявление о создании ГКЧП передали и ближе к вечеру уже репортаж о том, что люди собираются у дома правительства – там как раз знакомый мой выступал. Мол, мы выбрали президента, а тут какие-то люди хотят загнать нас всех обратно в стойло. Призвал москвичей приходить в поддержку закона. Вот мы и собрались – улыбнулся Веня.

– Тогда же ещё все наивные были, в политике мало кто что понимал. Ельцин, Горбачев, гласность, перестройка. Про политический спектакль, повестку дня и постановочные события мы и знать не знали. Всё было всерьез...

– Да, это теперь мы умные… задним числом – добавил свои пять копеек боксёр Виктор, прихлебывая чай.

– Ну да – Веня вздохнул и отпил из кружки чаю. – Слушайте дальше. Позвонил я другу нашему общему, говорю – видел Серегу в новостях? Да, говорит, видел. Пойдем? Пойдем! Так мы и оказались у Белого дома. Народ постепенно туда собирался. Какие-то баррикады строили из чего попало. Всё это выглядело не надежно, понятно было, что если начнется настоящий штурм, ничего от нас не останется, не остановит эта баррикада никого. Опасались «Альфу» и танки… они как раз в Москву входили.

– А я как раз в армии служил, в танковых войсках – включился в разговор, сидевший с кружкой в руках, Виктор. Помню до сих пор, как нас по тревоге подняли, сказали – в стране вводится чрезвычайное положение, мы боеприпасы погрузили ну и в поле из части вышли, вроде тоже на Москву идти. Накануне ночью сидели в каптёрке, я сержантом был, разговорились с ребятами как быть, если в народ стрелять прикажут. Помню, парнишка один армянин говорит – да как так, мужики, там же наши отцы, матери, родня. Это ж свои, а не фрицы! Так и не пришли мы к единому знаменателю. Но стрелять особенно никому не хотелось, кроме командира полка. Решительный был мужик, жесткий, Афган прошёл. Ему-то лично советская власть многое дала, сам из детдома был. Суворовское училище закончил, потом танковое. Помню, двадцать второго как всё окончательно понятно стало, что ГКЧП в пролёте, он мрачный как туча ходил. Дяди генералы тогда сориентировались – поддержали тех, кто победил, то есть «демократов»… Но три дня всё серьезно было, мы наготове стояли…

– Это и я помню. – ввернул свои пять копеек Анатолий. Мы тогда с батей от деда домой возвращались. Я на верхней полке в поезде лежал. На подъезде к Москве все платформы железнодорожные танками были забиты, я их никогда больше одновременно столько не видел. Сотни там были точно, а то и тысячи.

– А мы в это время как раз их ждали у Белого дома – вздохнул Вениамин. Слухи ходили, никто ничего толком не знал, интернета и мобильников же тогда не было. Как обычно в толпе, то одно расскажут, то другое. Народу много было, но знаешь, как-то дружно всё. Кто кофе предложит в термосе, кто зонтик над головой. Костры где-то ночью горели, люди грелись, кое-где на гитаре играли. Особо организованных там не было – приходили люди по два по три человека, часто по одному. Никакой «цветной революции» или майдана, как теперь говорят. Люди вливались в толпу, сидели, общались, ждали. Те, кто пришёл туда, были все свои, так оно ощущалось. Кто-то в добровольцы записывался, кто-то с палками бегал, типа ополченцы (подростки в основном). Другие им говорили – «это мирное не исполнение незаконных требований власти»… - Веня улыбнулся, что-то вспомнив.

– В общем, кто во что горазд, но в целом без агрессии. Потом уже Ельцин на трибуне появился, зачитал что-то. Народ встрепенулся. Не то что бы за Ельцина кто-то был там или за Горбачева. Нет. Просто другого ничего не было слышно, никто из представителей власти кроме него к нам не выходил. По телевизору выступление членов ГКЧП показали (мы домой бегали, отогреться, перекусить, ночью зябко было, сыро как осенью). Из них мы никого не знали особо, как-то не сильно они до этого были известны. Да и выглядели очень неуверенно, это потом стало ясно, что их просто подставил Горби как китайских болванчиков под удар. А тут Ельцин залез на броневик, ну то есть на танк, пошли громкие речи, листовки раздавали. Люди среагировали. Народ прибывал.

– А по ощущениям как это было? Ну, всё-таки армия в город вошла, мало ли как могло дело повернуться? – уточнил Толя.

– По моим ощущениям наступил такой момент, что большой страх исчез… Мы так долго боялись, что просто устали от этого. Нас этим страхом семьдесят лет держали. Страх сказать лишнее слово. Страх не поднять руку на колхозном собрании или не прогнуться во время вместе с генеральной линией курса партии. Страх попасть или не попасть куда-то, или просто вылететь с работы. А тут всё стало на глазах меняться, перестройка шла. Тогда ведь народ и правда просыпаться стал. Кто в горячей точке побывал, кто в ликвидаторах аварии в Чернобыле. Вот и поднялись. Боялись, конечно, штурма, ну там танков, спецназа. Но как боялись то? По факту, они и сами не хотели стрелять. А «эти» очень неуверенно чувствовали себя в решающий момент. Думаю, они теперь нам мстят за тот свой страх. За то, что бояться стали они, а не мы – задумчиво произнес Веня.

– Да, это верно, я тоже тот подъем духа помню. Но ведь могла и кровь пролиться. Там ведь ребята погибли на проспекте, ну те, что последними героями Союза стали! – вновь уточнил Толик.

– Да, было дело. Все молодые были – и они и солдаты. Они бутылку с зажигательной смесью кинули в БМП, огонь полыхнул, солдаты с перепугу и дали по ним очередь. Одни молодые и другие тоже. Гражданская война в миниатюре. Солдаты ведь тоже не очень понимали, что происходит, зачем их в Москву прислали... Своя жизнь дороже, сам понимаешь – вздохнул Вениамин.

– Защитная реакция – включился в разговор Виктор. Как в боксе – тебе кулак в лицо летит, ты уходишь от удара и апперкотом ему в ответ. Особенно когда дело до автоматизма дошло. У нас после полутора лет службы такая автоматика тоже была – знаешь уже, что надо делать в той или иной ситуации и не думаешь. Это ещё хорошо, что так сравнительно легко отделались – всего трое погибших. В 93-м счёт на сотни шёл, а говорят что и на тысячи. Но там и провокаторы работали ловко, стрельба с посольства американского в обе стороны шла…

– А как Феликса роняли, помните? – вернул разговор на исходную, Толик.

– Помним, конечно, за всех ответил Веня. Только меня там не было, ребята знакомые пошли, а я после трёх ночей на улице устал, да и нога болела, из-за которой я дома сидел. Сыровато было, хоть и август, но ночью-то холодно. А так да – картина маслом. Ельцин у подножия памятника, толпа, речи, выступления, флаги. Народ разгорячился первыми победами – ГКЧП пало, настроение боевое, ликование пошло! Та система, мягко говоря, всех уже до печенок достала. А тут люди поверили в свои силы, готовы были на штурм Лубянки пойти, и стрельба бы их уже не остановила. Ну власти и подсуетились – сразу пригнали мощный кран, грузовик, согласовали решение за день. Погрузили истукан под всеобщее ликование. Потом расписали всё здание как Берлинскую стену, кто хотел, позировали с флагом России (он тогда в диковинку был, не привыкли ещё) и на этом успокоились…

– Пар в свисток спустили? – уточнил Анатолий, задумчиво.

– Как водится. Кто тогда понимал что это всё постановка? Лебедь потом написал в мемуарах «Спектакль назывался Путч», но это было потом, через пару лет. А в момент событий головы кружились! Листовки раздают на улицах, танки стоят (правда, не стреляют). Танкисты с народом общались. Сильного братания не было, но ощущение того, что народ един и ты часть исторического процесса было. Хотя, что интересно – только отойдешь в сторону, да хоть за Садовое кольцо выйдешь, а там другая жизнь. Ко мне друг из Казани тогда приехал в гости, я его и на митинги и по городу водил. Идём по городу – люди по своим делам шастают, кто куда. И никому особенно нет дела до происходящего рядом. Такие дела… - усмехнулся Веня, откусывая пряник. Прожевал, запил чаем и продолжил:

– Но мы в самом эпицентре были, да я уже говорил. А когда Феликса сняли, то вообще ликование захлестнуло. Шествие с огромным триколором, ну это все помнят – Вениамин оглядел приятелей.

– Помним. Это по телевизору показывали, мы в армии как вернули всех с полей вечером 22-го, в казарме смотрели. Как обычно, сидишь, подшиваешься, подворотничок меняешь и смотришь программу «Время» – улыбнулся Виктор.

– Флаг кстати тоже заранее был приготовлен, что-то не помню я, чтобы швеи-мотористки ночью у Белого дома что-то строчили – Веня улыбнулся и продолжил. Сначала-то на самом здании висел, потом над толпой его растянули и по улицам шли. Верилось, что всё изменится к лучшему. Газманов тогда свою песню «Господа, офицеры» написал, крутили её потом везде. Ну и «Ветер перемен» из Германии до нас доносился. Вообще время интересное было, всё в новинку.

– Это и я помню. У нас если что в стране случается то под музыку. Кстати, музыка сильнее всего запоминается, как память о какой-то эпохе… добавил Виктор. Я то время именно по песням и запомнил, Цоя особенно, ну и Талькова тоже.

– Да оно и не только у нас так. Жизнь сильно поменялась, ветер перемен на самом деле был… Только вот думаю, что они хотят нам опять Чайковского включить. Только в обратную сторону. У меня до сих пор как отрывок этот из балета слышу, так перед глазами не балерины, а танки… – заметил Толик.

– Думаете вернутся? – теперь настал черед удивляться Виктору.

– А ты сам посмотри, что народ в интернете пишет, о чем говорят мужики. Я при СССР немало пожил. И хорошее и плохое помню. Но вот мечтать снова стоять в очереди за туалетной бумагой не хочу. И радоваться тому, что в магазине колбасу «выбросили», а не салат морская капуста в банках… Это в деревне можно было за лето подростку в колхозе на мопед заработать и на охоту ходить без проблем. И дом построить помогали, можно было жить как-то. А в большом городе, как я был инженером на свои 120 рублей, так бы им и оставался – с очередью на квартиру на годы вперёд. Ну подкинули бы мне ещё 10 рублей сверху, и всё. Грубо говоря, потолок, если ты не карьерист и не член партии балаболов. А кругом дефицит, всё по блату. В деревне то хоть своё хозяйство было у людей, подспорье какое-то – поросёнка вырастил, забил, кушаешь. А что я должен был есть, когда за всем очереди и так годами? Ну да, бывало, халтура выпадала, какие-то срочные заказы, подработка. Но всё равно – пойди потом, купи что на свои «деревянные». Я-то в магазине «Берёзка» не отоваривался. – усмехнулся Веня.

– Да, помню и я те магазины. Они и в начале девяностых были, потом уже исчезли постепенно, но как с армии пришёл – были ещё, и дефицит – кивнул Виктор.

– Конечно. А про то, как сами собой продукты пропали, помнишь? Интересное дело. И как накопления все сгорели у всей страны? И как нам Чубайс с Гайдаром многое обещали, да так и оставили всё обещаниями – переспросил Вениамин.

– Ещё как. Отец с матерью всё потеряли что было. Да и родственники наши тоже. Грубо говоря – машину можно было купить в 91м году, а купили велосипед младшему брату в 92м.

– Только отстоять надо было за ней очередь лет так пять-семь, за машиной. В пролёте оказались все, кроме тех, кто знал что происходит. А «такие» в очередях по талонам не стояли. Они либо с высоких трибун выступали, либо толпу куда надо направляли в решающие моменты… А теперь проще стало – разошли всем в ватсапе или телеграмме одинаковые сообщения, вот тебе и управляемая толпа, и правильно организованный хаос. Всё по схеме… Жаль тогда мы это не понимали. Но интересно было. Молодые, кровь горит. История на твоих глазах свершается! – улыбнулся Вениамин.

– Так и сейчас порой кажется, молодым – включился в разговор Толик.

– Да. Только нам тогда не откуда было информацию взять, кроме как из книг. Это теперь всё можно найти, прочитать. Да, нам бы тогда знаний, да не вестись на речи провокаторов и просто трусливых, нам бы понимания ситуации. Но где там… наивные были. Верили «им», ну хоть сколько то. Верили в демократию. Не то что бы очень, но всё же поверили. – Веня сморщился как от лимона и потянулся за конфетой.

– Да, а теперь всё знаем, но думать, сопоставлять, изучать историю не хотим – кивнул Толик. – История в России ходит сто лет по кругу. Между февралем и октябрем, туда и обратно. И всё это под звуки Лебединого озера…

– А изучать её лениво и скучно. Да и зачем? Города откопали, а не построили, атомная война была при молодом Наполеоне, а при старом закончилась – Веня усмехнулся. – Интересней потусоваться на площади с девочками, да дубинкой по хребту получить, а потом в автозаке прокатиться. Думать это не про нас… Жертвы ЕГЭ – невесело улыбнулся Веня. – Хотя оно не всегда так. Надеюсь, мы какие-то хоть выводы за эти тридцать лет сделали, чтоб по граблям не скакать. По крайней мере о том, что верить надо не телевизору, а Богу…

– Может быть… – резюмируя протянул Виктор… – А сделали или нет жизнь покажет. Тридцать лет для истории – мгновение. А для кого-то целая жизнь…

Весна – лето 2021 г.