СТЕНЬКА РАЗИН (версия историка Валерия Шамбарова).

Когда Дон вошел в состав России, здешние места стали более безопасными, и усилился приток пришлых. Но не все они становились казаками. Жалованье от Царя было фиксированным, принять лишних – значило делить его на большее количество. Да и в походах казакам не требовался сомнительный «наброд». Принимали в свои ряды тех, кто сумел показать себя, имел поручителей. Остальных называли «бурлаками». Они могли селиться на Дону, но казачьими правами не обладали. Здешняя «экстерриториальность» привлекала и преступников. Тем более что рядом, по Волге, проходил главный торговый путь из Персии в Россию, и добыча была богатой: шелк, пряности, индийские драгоценности. В 1650 г. на Переволоке возник разбойничий городок Рига. Царь обратился к донцам, требовал наказать злодеев “по вашему войсковому праву”. Казаки Ригу разорили и доложили в Москву, что “многих казнили смертию, чтоб другим было неповадно приходить на Дон с таким воровством”.

Но пришлые бурлаки тоже тянулись быть казаками, и этим пользовались честолюбцы. В 1666 г. Василий Ус повздорил с войсковым начальством и самовольно кликнул всех желающих, провозгласивших его атаманом. Повел их в Москву наниматься на службу. Дело уже шло к миру, новые воины не требовались, и ему велели возвращаться на Дон. Но его «воинство» стояло под Тулой, грабило, присоединялись бродяги, холопы, крестьяне. Правительство выслало войска, и драться Ус не рискнул, ушел, уводя беглых.

А в 1667 г. был подписан мир. Набеги на Крым и Турцию Царь запретил, чтобы не вызвать столкновение. На войсковом кругу на Дону при выборах атамана в противовес Корнилию Яковлеву выставил свою кандидатуру Степан Разин. Его отец Тимофей Разя был уважаемым «старым казаком», атаман Яковлев приходился ему крестным. Хотя в казачьих песнях встречаются версии, что Стенька был «тумой» (сыном от татарки), а то и “нахаленком” (незаконнорожденным) [85]. На войне он отличился, возглавлял отряды в рейдах по татарским тылам. Потом ушел на богомолье на Соловки и где-то бродил несколько лет. А его старший брат Иван командовал отрядом донцов в составе главной русской армии, учинил бунт и в 1665 г. был повешен по приказу воеводы Юрия Долгорукова.

На войсковом круге Разин предлагал плюнуть на царский запрет и продолжать походы. Большинство казаков его не поддержало, атаманом избрали Яковлева. Стенька обозлился и со своими сторонниками ушел на Иловлю, “о чем старые казаки гораздо тужили”. Набрал 2 тыс. всякой вольницы, построил лодки. Подсуетились воронежские купцы Гордеев и Хрипунов, ссудили порох и свинец под будущую добычу. Стенька двинулся к морю, но атаман Яковлев с казаками не позволили нарушать царский указ, преградили путь по Дону. Тогда Разин повернул назад и перемахнул на Волгу.

Напал на караван судов, который вез хлеб и товары, принадлежавшие Царю, Патриарху и купцу Шорину. Везли и преступников, сосланных в Астрахань. Захватив грузы, Разин включил в свою банду гребцов и ссыльных. Купцов и приказчиков пытали, вымогая деньги, убивали. Стенька лично сломал руку одному из монахов, а затем утопил его. Побезобразничав по Волге, протоками проскочили мимо Астрахани на Каспий, погромили рыбаков и ушли на Яик. Представлять Разина “борцом за свободу” нет оснований. Напав на ногайцев, он отбил партию русских пленников. Мужчин взял в свое “войско”, а женщин и детей… перепродал калмыкам.

Поднимаясь по реке, достиг Яицкого городка. Комендант Яцына закрыл ворота. Но Разин упросил, чтобы впустили несколько человек – помолиться в церкви. Они захватили ворота, и ворвалась вся банда. Учинили бойню. Стрелец Чикмаз, согласившийся быть палачом своих товарищей, обезглавил Яцыну и еще 170 человек. Остальным стрельцам Разин предоставил выбор, присоединиьться к нему или уйти в Астрахань. Большинство выбрало второе. Их отпустили безоружных, в пути догнали и перерезали. Банда зимовала в Яицком городке, грабила местных казаков. Даже спустя полтора века, когда Пушкин собирал на Урале материалы о Пугачеве, Разина там вспоминали с проклятиями [114].

Астрахансие воеводы не решились затевать зимний поход, пробовали унять «воров» угрозами и обещаниями простить, если принесут повинную. Но Стенька воеводского посланца утопил и весной вывел на Каспий 24 струга. К нему присоединился Сережка Кривой с бандой в 700 человек. Разорили все побережье от Дербента до Баку. Неожиданно налетали с моря, грабили и уплывали. Но в Реште их уже ждало войско. Воры струхнули, и Разин обманул, будто они пришли наниматься к шаху на службу. Правитель Решта разрешил высадку, выдал “кормы” и велел ждать ответа от шаха. Вольница перепилась, стала буянить, отнимать у горожан имущество, насиловать баб. Тогда персы ударили по лагерю, перебили 400 человек.

Разин с остальными удрал в море. Отомстил в Ферахбаде. Объявил, что хочет лишь торговать. Его пустили, 5 дней банда толкалась на базаре. А когда притупила бдительность местных, Стенька подал сигнал. Город разграбили и выжгли, затем разгромили Астрабад. Перезимовали на полуострове Миян-Кале, а весной 1669 г. решили пройтись по восточным берегам. Но туркмены дали сильный отпор, погиб атаман Кривой. А шах снарядил флот под командованием Мамед-хана, 50 небольших судов, 3700 воинов. Однако воевать на море персы не умели. Струги Разина атаковали с разных сторон. Корабли сбились в кучу, “воры” расстреливали их из пушек, подожгли, пламя стало перекидываться с судна на судно… Мамед-хан бежал на 3 кораблях, остальные сгорели или были захвачены. Разинцы взяли огромную добычу и решили возвращаться домой.

У астраханских воевод Прозоровского и Львова было 4,5 тыс. стрельцов и 500 орудий – вполне достаточно, чтобы покончить с разбойниками. Но наломал дров глава правительства, канцлер Ордин-Нащокин. Он выдвинулся как дипломат, но в делах казаков не разбирался. После измен на Украине он безосновательно опасался – как бы суровые меры против разинцев не вызвали восстание на Дону. Отправил в Астрахань приказ: если покаются и пообещают впредь не “воровать”, пропустить их. Львов вышел навстречу Стеньке на 36 стругах, и банда обратилась в бегство. Воевода гнался за ней 30 км, после чего, к великому удивлению воров, вступил в переговоры. Конечно, они согласились “вины принести”!

Явились в Астрахань, как триумфаторы, отдали властям половину трофейных пушек, часть пленных и устроили гульбу, соря деньгами и драгоценностями. В Москву отправили посольство, извиняться. Царь “пожаловал вместо смерти дать всем им живот”, за это потребовал, чтобы разинцы перешли в подчинение астраханских начальников и “вины свои заслужили”. Куда там! На обратном пути “послы” ограбили сопровождающих стрельцов и сбежали. А из Астрахани орду удалось выпроводить лишь через месяц, запретив ей заходить в города. Но ей на запреты было начхать. Кутили еще в Царицыне, “учиняли дурости и воровство”. Потом часть разбрелась, а атаман с 1,5 тыс. «воров» вернулся на Дон и построил себе городок на р.Кагальник.

На награбленные богатства он гулял всю зиму. Очень обогатились воронежские купцы, да и донцам это сперва казалось выгодным, они везли на Кагальник вино, продукты – Стенька платил щедро. Но его слава и кутежи привлекали бродяг со всех сторон. Собралось 4 – 5 тыс. отребья, начали терроризировать Дон. В мае 1670 г. на войсковом кругу казаки жаловались на Разина послу Евдокимову, запрашивали у Царя указаний что делать. Но Стенька явился на круг со всей бандой, Евдокимова убил, атаману Яковлеву пришлось бежать.

Однако персидскую добычу пропили, и Разин смекнул – собравшеся вокруг него «воинство» может разойтись. И тогда-то Дон припомнит его выходки. Он нашел выход – бросил клич идти на Москву “с боярами повидаться”. Присоединился Васька Ус, орда достигла 7 тыс. Начали рассылать “прелестные письма”. А на Волге помнили широкие попойки Стеньки, его добычу, швыряние деньгами. Это было заразно, царские ратники завидовали разбойникам и в Царицыне открыли ворота. Воеводу и верных ему воинов перебили.

К Царицыну в это время шла из Москвы тысяча стрельцов под началом Лопатина, а из Астрахани выступил Львов с 3 тыс. воинов. Разин сперва ударил на Лопатина, смял его массой. Потом повернул на Львова. Большинство стрельцов перешло на его сторону, выдав начальников. Благодаря измене захватили и Астрахань. В городе находился первый русский корабль европейского типа, 22-пушечный “Орел”. Это была еще одна непродуманная идея Ордина-Нащокина, создать на Волге и Каспии флот из таких кораблей. Но корабль не мог маневрировать на реке, оказался беспомощным против казачьих лодок. Голландская команда бежала на шлюпках в Персию. А “Орел” разинцы сожгли. В плен попал парусный мастер Ян Стрейс (кстати, в прошлом такой же пират, как и Разин). Записки Стрейса – единственный источник, упоминающий сюжет с персидской княжной [134]. На самом же деле при разгроме иранской эскадры Разин захватил княжича Шабын-Дебея, освободив его в Астрахани. В дипломатической переписке по данному вопросу ни о какой княжне нет ни слова. А другие авторы того времени говорят о безвестной татарке, которую Стенька утопил по пьяному делу.

Он и в Астрахани проявил крайнюю жестокость. Три недели орда перепивалась, насиловала, а всех, кто не понравился резали, топили, вешали за ноги, на крюке под ребро, рубили руки и ноги и отпускали ползать, истекая кровью. Но с Усом Разин поссорился, и они разделились. Ус остался “воеводой” в Астрахани, а Стенька повел 10 тыс. сброда вверх по Волге. Ничего оригинального он не изобрел: пытался раздуть новую смуту под флагом самозванчества. Посреди каравана судов шла барка, обитая красным бархатом – на ней якобы везли “царевича Алексея Алексеевича”, недавно умершего. И вторая, обитая черным бархатом – на ней якобы везли Патриарха Никона, недавно низложенного. Утверждалось, что оба они были “против бояр”, но царевич не умер, а сбежал от отца.

Существует легенда, будто сам Никон благословил мятеж, но истине она не соответствует. В окружение Разина попал Лазунка Жидовин, крещеный (для видимости) еврей, который был у Никона лекарем и получил чин “патриаршего сына боярского”. Видимо, после низложения Патриарха он был сослан или бежал в Поволжье. Он-то и стал «идеологом» Стеньки, сочиняя байки про царевича и Никона. Саратов и Самара встретили Разина хлебом-солью, что не спасло их от грабежей и кровавых оргий. Всех дворян, чиновников, богатых горожан истребляли. Их дочерей и жен Разин “венчал” со своими громилами, обводя вокруг дерева. Все документы и архивы сжигались – Стенька не терпел никакого письма. А крестьян и городскую чернь он скопом верстал в “казаки” – делил на десятки и сотни, вводил выборных атаманов.

Но Среднее Поволжье было еще слабо заселено. И лишь севернее мятеж получил широкую подпитку. Поднялись крепостные, портовая волжская рвань, соблазнившиеся грабежами шайки мордвы, чувашей. Там и тут стали действовать банды самостоятельных вожаков. Однако в Симбирске стрельцы и служилые казаки Ивана Милославского не изменили, не разбежались, а стойко отбивались. Возле этого города «войско» Стеньки застрялр. А Царь перебрасывал полки с Украины. В первом же сражении под Свияжском Юрий Барятинский опрокинул и рассеял скопища Разина, гнал до Симбирска, где их и добили. Другие воеводы зачищали отдельные банды – они были лихими в расправах над безоружными, но серьезной силы не представляли.

Сам Разин в схватке под Свияжском был ранен. Бросил толпы соблазненного им люда и сбежал с кучкой приближенных. Удирал на юг, собирая бродячие шайки. Но теперь его не впустили ни Самара, ни Саратов. Один раз обожглись – поумнели. Да и отношения между «ворами» были отнюдь не братскими. Оставшись без «войска», Разин побоялся изти в Астрахань к своему врагу Усу. Вернулся на Кагальник. Соединился с бандой брата, Фрола Разина. Пытался взбунтовать казаков, появился у Черкасска, но донцы его больше знать не желали, встретили запертыми воротами и изготовленными пушками. Он бесчинствовал и на Дону, “прямых старых казаков донских, которые за церковь и крестное целование и за Московское государство стояли… побил и пограбил и позорил” [23].

Атаман Яковлев просил о помощи Царя. В присутствии казачьих послов Патриарх предал Стеньку анафеме, и на Дон отправили полковника Касогова с тысячей солдат. 14 апреля 1671 г. казаки вместе с этим отрядом выступили на Кагальник. Разин намеревался обороняться, но все орудия на валах оказались заклепанными – его банда решила откупиться, выдав атамана. Подручных Разина казаки казнили по “войсковому праву”, а Степана и Фрола отправили в Москву. Старшего везли на телеге, прикованного к виселице, младший бежал следом с петлей на шее. Они были приговорены к четвертованию. В июне Степана Разина казнили, а Фрол оробел, крикнул “слово и дело”, что по закону давало отсрочку. Он объявил, будто готов указать клады, спрятанные братом. Но лгал, ничего показать не смог и тоже был казнен.

Второй воровской атаман, Василий Ус, умер от какой-то “червивой болезни”. А мятеж в Астрахани был ликвидирован отрядом Ивана Милославского и Каспулатом Черкасским, приведшим с Кавказа кабардинцев и терских казаков. Но при расследовании обстоятельств восстания открылось, что пострадавшее донское казачество тоже во многом виновато. Не предприняло своевременных мер, долго попустительствовало разбойнику. Часть казаков вместе с пришлым сбродом состояла в отрядах Стеньки, Фрола и Уса. Поэтому Алексей Михайлович повелел привести Дон к присяге. В Москве ее принесли атаманы Яковлев и Самаринов, а на Дону дело было поручено Касогову. Круг шумел и спорил четыре дня, но 28 августа 1671 г. донцы все же принесли крестное целование. Был введен и реестр. Но, в отличие от польского, он не ограничивал численность. Из Москвы прислали два экземпляра книги, куда вписали имена присягнувших. Одна книга вернулась в столицу, вторая осталась в Черкасске, чтобы туда вносили казаков, которых Войско в дальнейшем будет принимать в свои ряды. Все права самоуправления остались при этом неизменными.

ИЗ КНИГИ В.Е. ШАМБАРОВА "КАЗАЧЕСТВО. Путь воинов Христовых".