УКРАИНА В КРОВИ. В.Е. Шамбаров

Времена, когда пограничные магнаты на Украине были покровителями казаков, выступали поборниками православной веры, ушли в прошлое. Старые паны умирали, а с их сыновьями поработали иезуиты. Остожские, Вишневецкие, Заславские, Ружинские не только окатоличивались, но и ополячивались. Презирали родной народ еще сильнее, чем настоящие поляки. Превращались в более ярых врагов православия, чем потомственные католики. Их образ жизни тоже менялся. Они входили во вкус роскоши, сверкали на балах, строили особняки, украшая их статуями и картинами, нанимали французских и итальянских поваров. Для этого требовались деньги, и все круче выжимали крестьян.

А казаки становились для магнатов помехой – к ним убегали крепостные. Их война с крымцами приносила убытки: при набегах горели деревни, угоняли скот и крестьян. Паны предпочитали, чтобы король откупался от Крыма данью. Ведь он платил из казны, а их богатства сберегались. Снова предпринимались попытки отправить казаков куда-нибудь подальше. В 1626 г. их привлекли на войну со шведами в Прибалтике. А в 1628 г. король и его советники толкнули своего ставленика гетмана Дорошенко участвовать в крымских усобицах, поддержать свергнутого хана Мехмед-Гирея. Дело оказалось гиблым, там сложили головы и сам Дорошенко, и многие его подчиненные. Татары в отместку прошерстили и выжгли Украину аж до Галиции. Но реестровые казаки объединились с запорожцами, стали по очереди бить загоны, разошедшиеся для грабежей. Истребили 15 тыс. врагов, освободили 10 тыс. пленных.

Благодарности они не удостоились. Власти озаботились, что казаков слишком много, затеяли «перебор» реестровых. Удаляли не только «лишних», но и тех, кого сочли нелояльными. Бунтовали и крестьяне из-за усилившегося гнета. Тогда правительство решило разместить на Украине коронные войска. И народ утихомирить, и панские имения от татар прикрыть. Но коронные войска состояли из наемников! Повели себя как, в оккупированной стране. Солдаты отнимали у людей ценные вещи, продовольствие. Хватали на забаву баб и девушек. Реестровые и без того были возмущены «перебором», забушевали. Созвали самовольную раду. Низложили гетмана Грицька Черного, поставленного поляками и избрали вместо него корсуньского полковника Тараса Федоровича по прозвищу Трясило. Он был крещеным татарином и боевым казаком, во время восстания Жмайло выступал за воссоединение с Россией.

Коронный гетман Конецпольский потребовал подчиняться Черному, избрание Трясило отверг. Но тот отправился на Сечь и поднял запорожцев. Черного поймали и казнили. К казакам стали присоединяться крестьяне, жгли усадьбы. А Трясило отправил гонцов к Севскому воеводе Стрешневу, переслал Царю просьбу о помощи и о принятии Запорожского Войска в подданство. Конецпольский собрал коронные войска, шляхту, взялся усмирять и карать мятежников. Однако его поймали в ловушку, окружили под Переяславом. 20 мая 1630 г. казаки пошли на штурм, ворвались во вражеский лагерь, перебили множество шляхты и солдат. Но Конецпольский… предложил переговоры. Пообещал вывести коронные войска с Украины, обещал увеличить реестр, удовлетворить другие претензии. И казаки… согласились. Трясило отчаянно доказывал, что поляки лгут – надо добить их и раздувать восстание дальше. Нет, его не слушались. Казачья масса уже дорвалась до трофейного обоза, заливалась вином. Тарас Федорович уехал в Сечь, пытался снова поднимать народ. Но восстание уже угасло. Казаки без него выбрали гетманом Тимофея Орендаренко, заключили договор с Конецпольским и выпустили его из рук. Трясило с отрядом сторонников ушел на Дон. Поляки, вроде бы, стали выполнять соглашение, коронные войска вывели (тем более, что их совершенно растрепали). Но все остальное осталось пустыми словами.

А между тем, Россия уже готова была принять Украину и запорожцев – она собиралась воевать с Польшей. Последствия Смуты она преодолела, усилилась. С 1630 г. в нашей стране началось формирование полков «иноземного строя» - солдатских, драгунских, рейтарских (тяжелая конница). Их обучали и вооружали по образцу лучшей армии той эпохи, шведской, приглашали иностранных инструкторов. Существовал союз с Турцией. Патриарх Филаоет заключил союз и со шведским королем Густавом II Адольфом, воевавшим в это время в Германии. Договорились, что русские ударят на Польшу с востока, а шведы с запада.

А в 1632 г. умер Сигизмунд, в Речи Посполитой настало “бескоролевье”. Здешние казаки прислали на Сейм делегацию с просьбой участвовать в выборах короля и принять закон в защиту Православия. Но получили издевательский ответ: “Казаки хотя и составляют часть польского государства, но такую, как волосы или ногти на теле человека. Когда волосы и ногти слишком отрастают, их стригут”. Вместо законодательного обеспечения православия Сейм принял “Статьи успокоения греческой религии”, грозящие карами за непокорство. Это вызвало мятежи. Запорожцы во главе с кошевым Андреем Гавриловичем погромили имения шляхты на Волыни. Посланцы от казаков прибыли в Путивль – просили принять Украину «под государеву руку» [18, 20].

Момент выглядел самым благоприятным. Русское правительство привлекло к войне и казаков. На Яик был послан полковник Богдан Змиев, привел здешних казаков к присяге и устроил их первую перепись, боеспособных оказалось 3 тыс. Из них Змиев сформировал отряд в 950 казаков – отбирал тех, кто “воровал” на Волге и должен был “заслужить вины” [97]. На Дон с той же целью поехал Иван Пашков. Казакам объявили, что Царь и Патриарх простят их за прошлое, но требовалось принести присягу и провести перепись. Однако донцы от присяги наотрез отказались: “Крестного целования государям на Дону, как зачался Дон, казачьими головами не повелось”. Кстати, их ответ является первой историей Войска Донского – казаки перечислили все войны с Казанского взятия, когда они служили Царям “не за крестным целованием”. Патриарх поспорил и… уступил. Без всякой присяги на Дон вновь пошло жалованье, а казаки прислали свои отряды [23].

В июне 1632 г. Россия объявила Польше войну. Но союз с Турцией сразу показал полную ненадежность. Крымский хан получил щедрую плату от поляков и вместо совместных действий с царскими ратями налетел на Русь. Армию, готовившуюся выступить на Смоленск, пришлось перенацелить на юг. На запад войска выступили лишь осенью. Сперва наступление было успешно. Восстали и поддержали северские казаки, крестьяне. У поляков отобрали 23 города. Но потеря времени из-за крымского набега сказалась в полной мере. Главные силы армии Шеина застряли в осенней распутице. К Смоленску добрались только в декабре, а артиллерию дотащили в марте 1633 г., когда город основательно подготовился к обороне.

А в Германии погиб шведский король Густав Адольф. Регентом при его малолетней дочери остался канцлер Оксеншерна, враг России, и союз с Царем он расторг. Поляки смогли сосредоточить все силы против русских. Да и «бескоролевье» у них кончилось. На трон избрали Владислава IV. Причем решающую роль в его избрании сыграло то обстоятельство, что он сохранял за собой титул «царя московского», грамоту Земского Собора 1610 г. о приглашении на Царство. Король Сигизмунд перед смертью даже специально «короновал» Владислава Шапкой Мономаха, украденной поляками из Кремля. Шляхта, униаты, иезуиты связывали с ним надежды все же покорить Россию.

Но и у казаков он был популярен, даже пытался в Сейме заступаться за них – после того, как запорожцы спасали его под Москвой, под Хотином. Казаки обрадовались – к власти пришел «их» король. Общее восстание не состоялось. А Владислав, казалось, оправдывал ожидания. Повел переговоры с казачьими делегатами, выдал диплом за своей подписью и печатью об обеспечении их прав, свободе вероисповедания. И… толкнул на русских.

Под Смоленск Царь и Филарет собрали вторую армию. Но поляки отправили крымскому хану 200 возов с деньгами. Литовский гетман Радзивилл комментировал: “Не скрою, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике это вышло очень хорошо”. На Русь снова обрушились татары, а вместе с ними Владислав послал казаков. Они уже забыли запрет Патриарха ходить на Россию, откликнулись на призыв «своего» короля. Вместо Смоленска вторую русскую армию пришлось поворачивать опять на юг, выгонять незваных гостей…

Зато в августе 1633 г. под Смоленском появилась армия Владислава. Шляхта дисциплиной не отличалась, король собрал только 23 тыс. воинов. Но гетман Орендаренко привел к нему 15 – 20 тыс. казаков, обеспечив Владиславу двукратное превосходство над русскими [57]. Армию Шеина окружили, перекрыв дороги. А в Москве умер Патриарх Филарет. В правительстве начались перемены, помощь задержалась. После тяжелых боев остатки армии Шеина капитулировали – им позволили уйти, но с потерей всей артиллерии и обозов.

Окрыленный король двинулся на Москву. Но и его армия очень поредела. А навстречу шли свежие войска, не успевшие к Шеину. Под Дорогобужем Владислава разбили и чуть не захватили в плен. Выручил его казак Богдан Хмельницкий. Сразил в рубке нескольких царских ратников, позволив королю ускакать – за это Владислав наградил его золотой саблей. Но охоту к дальнейшим подвигам ему отбили. Был заключен мир. Россия войну все-таки выиграла. Ей был возвращен Серпейск с уездом, и Владислав отказался от прав на московский престол. Но Смоленщина, Северщина, Черниговщина, остались под властью поляков. Вот так легкомыслие и доверчивость запорожцев снова спасли Речь Посполитую. А на Украину навлекли страшные бедствия.

Казакам, поддержавшим Владислава, очень быстро пришлось кусать локти. Потому что диплом, полученный от него, был по польским законам ничего не значащей бумажкой. А Владислав должен был расплатиться с магнатами за свое избрание, влез в долги на войну. Он вообще стал марионеткой в руках панов, им вертели, как хотели. Расплачивался Украиной, раздавал последние «свободные» земли. Паны и сами не стеснялись. Если что-то понравилось, прихватывали. Могущественные частные хозяева фактически поделили Малороссию. Гнет усиливался. Француз Боплан писал о здешних крестьянах: «Их владельцы пользуются безграничной властью не только над имуществом, но и над жизнью своих подданных... положение их бывает хуже каторжников на галерах».

Возобновились и гонения на Православие. Киевский митрополит Иов (Борецкий), друг казаков и России, как раз умер, и магнаты посадили на его место Петра Могилу из рода молдавских господарей. Он прекрасно ладил с панами, борьбу с католиками и униатами запрещал – чтобы не подтолкнуть народ к восстанию. Вместо этого с православным магнатом Адамом Киселем затеял проект «новой унии». Подчинить украинскую церковь папе, сохранив ее автономию. Но даже такие уступки католики отвергали. Зачем “новая уния”, если старая есть?

Польские власти решили прижать к ногтю и последний очаг вольностей, Сечь. На Днепре рядом с ней стали строить крепость Кодак, которая взяла бы под контроль здешний дикий край, перекрыла выходы к морю. Комендант Кодака вел себя как начальник всей окрестной области. Передавал запорожцам свои предписания. Они расценили появление крепости совершенно правильно. Их независимой жизни приходит конец. В 1634 г. сечевики избрали гетманом Ивану Сулиму. Это был старый и казак, соратник Сагайдачного. Побывал и в плену, несколько лет греб на галерах. Сказкам о «добром короле» он не поверил, в Смоленской войне не участвовал. Вместо этого Сулима возглавил поход на Дон, вместе с донцами разорили селения вокруг Азова.

А в августе 1635 г. Сулима со своими казаками подкрались ночью к Кодаку, сняли часовых и ворвались в крепость. Весь гарнизон перебили. Захватили артиллерию, склады оружия и боеприпасов. Сулима стал рассылать призывы к казакам и крестьянам – подниматься на борьбу. Но коронный гетман Конецпольский действовал коварством. Обработал реестровых. Внушил, что они должны ликвидировать бунт, и за это их наградят, уравняют в правах со шляхтой. Реестровые выступили к Сулиме – вроде как присоединились к восстанию. Но стали разлагать запорожцев. Рассказывали, что у поляков несметные силы, разгром неминуем. Склонили на свою сторону часть запорожской старшины и составили заговор: дескать, надо выдать предводителя и заслужить прощение. Выбрав удобный момент, Сулиму и еще пятерых командиров схватили, отвезли Конецпольскому. Мятеж ликвидировали быстро, одним махом. Сулиму и его товарищей казнили. Но и реестровые ничего не получили. Их всего лишь похвалили. Дескать, исполнили свой долг, ну и ладно.

А на Сечи пошел полный раздрай. Запорожцы приходили к выводу, что на Украине житья не стало, надо уходить. Одна часть отправилась в Персию, наниматься на службу к шаху. Другую кошевой атаман Карп Павлюк по прозвищу Гудзан повел к Крымскому хану. Польские власти только порадовались. Ушли – и прекрасно! Хоть бы насовсем! Принялись закручивать гайки пуще прежнего. Прижали даже реестровых. У них выдвинулся в гетманы популярный Василий Томиленко. Но панам доносили его разговоры о притеснениях Украины, насилиях над Православием. Томиленко выгнали, заменили своим прислужником Саввой Кононовичем.

Тем временем запорожцы Павлюка участвовали в татарских и турецких междоусобицах, получили за это плату, набрали большую добычу. Пошли домой – и узнавали об очередных хищничествах панов, выходках униатов. В пустующую Сечь стекались новые беглые. Приехал и Томиленко, рассказал, как с ним обошлись. Заговорили – надо довершить то, что не удалось Сулиме. В мае 1637 г. запорожцы неожиданно нагрянули в Черкассы. Захватили и увезли артиллерию реестровых. Павлюк разослал воззвания – подниматься на защиту веры и вольностей, побивать и изгонять панов, ляхов, униатов. И вот тут-то полыхнуло. Украину уже допекло. Крестьяне громили имения, убивали хозяев, панских управляющих. А многие реестровые стали перебегать к любимому командиру Томиленко, Кононовича убили. Восстание охватило оба берега Днепра. Павлюк провозглашал, что надо объединиться с донскими казаками и перейти под власть Царя.

Но правительство быстро мобилизовало силы, собралась вся шляхта, отряды магнатов. Часть реестровых власти удержали в повиновении. Поставили над ними гетманом Ильяша Караимовича по прозвищу Армянчик. Хотя он был не армянином, а то ли крещеным евреем, то ли караимом. Не отвлекаясь на крестьянских повстанцев, армия Конецпольского и Потоцкого навалилась на казачье войско Павлюка и Томиленко. Нанесла ряд поражений, окружила у Боровицы, отрезала от воды. Павлюка, Томиленко и Лихого паны пригласили на переговоры, гарантируя безопасность, и схватили. А казакам объевили – они должны повиниться, принести присягу королю и их простят. Одни не поверили, ринулись на прорыв. Другие согласились. Но как только они сложили оружие, поляки на них набросились, многих перебили, остальные разбежались. Павлюка, Томиленко и Лихого отвезли в Варшаву, подвергли зверской казни.

А польская армия занялась зачисткой восставших крестьян. Их решили наказать самым свирепым террором, навсегда отбить мысли о бунтах. Мятежные села сжигали, жителей уничтожали. Конецпольский приказывал подчиненным: “Вы должны карать их жен и детей, и дома их уничтожать, ибо лучше, чтобы на тех местах росла крапива, нежели размножались изменники его королевской милости и Речи Посполитой”. За карателями оставались пепелища с виселицами, вся дорога от Днепра до Нежина была уставлена кольями с насаженными на них телами. Сейм в 1638 г. принял «Ординацию» о чрезвычайном режиме на Украине. Здесь размещались коронные войска, все управление передавалось польским чиновникам. Уход на Сечь карался смертью. Реестровых лишали всех привилегий, их начальники становились только назначаемыми. А в будущем предусматривалось вообще упразднить их войско.

Но бесчинства карателей вызвали новую вспышку восстания. Как сообщает украинский летописец, “видя козаки, что ляхи умыслили их всех вырубить, паки поставили гетманом Остряницу” – Якова Острянина. Он стал собирать уцелевших казаков на Левобережье, куда враги еще не дошли. Сюда стекались и беженцы из других районов. Но и поляки быстро перенацелились на это войско. Несколько боев Острянин выдержал, а потом его обложили в устье Сулы. Повстанцы укрепились окопами и шанцами, месяц отбивали атаки. Однако у них иссякли припасы и начался голод. Это вызвало внутренние раздоры. Большинство склонялось сдаваться. Острянин собрал вокруг себя 3 тыс. самых боевых. Повел их в конную атаку. Для поляков она стала неожиданной, казаки проломили окружение и ускакали, гетман повел их в Россию. Через некоторое время сумела вырваться еще одна партия, Дмитрия Гуни.

Участь тех, кто не захотел идти с ними, была трагической. Они выбрали новым гетманом Путивца. Но только для того, чтобы выдать его и такой ценой заслужить прощение. Что ж, Потоцкий согласился мириться, выслушал покаяния, Путивца велел расстрелять. Но едва мятежники покинули укрепления, складывая оружие, бросил на них солдат. Перебили всех до единого. Казаки, не попавшие в эту мясорубку, были полностью деморализованы. Избрали гетманом Гуню, он вступил в переговоры и соглашался уже на любые условия. Вроде бы, выработали соглашение, Владислав обещал амнистию. Но… паны не утвердили решение короля. Они понесли большие убытки, жаждали мести. Когда Гуня с большой свитой приехали в Варшаву принести присягу королю, их схватили. Гуню, киевского сотника Кизима и его сына посадили на кол, других казаков четвертовали или повесили на крючьях под ребро. Известие о вероломной расправе вызвало еще один рецидив восстания. Его возглавил Полторакожух. Он собрал отряд на р. Мерло – уже на самой границе с владениями крымского хана. Но узнав, что на них идут поляки, казаки разбежались. Хотя и польскому войску не повезло, дело было зимой, и многие сгинули в степях от морозов [83].

Паны считали себя победителями. Заново отстроили Кодак. Сечь была разрушена. Правда, построили другую, но место для нее выбрали поляки, возле переправы у Никитинского рога (возле нынешнего г. Никополя). Она предназначалась сугубо для сторожевой заставы, в ней дежурили польские солдаты и реестровые. Многие участники восстаний спаслись на Дону или в России. Польские послы жаловались, что в царские владения ушло 20 тыс. человек: “Царь де их на службу принимает, а надобно было бы, чтобы и колы те уже подгнили, на которых они бы посажены были”. Но Россия заняла принципиальную позицию и беженцев не выдавала.

В это время наша страна тоже строила крепости. Но не против казаков. Из уроков Смоленской войны Михаил Федоович и его правительство сделали выводы. Имело ли смысл союзничать с Турцией, чьи подданные наносят удары в спину? Напрашивался еще один вывод. Прежде чем вести новые войны на западе, следовало понадежнее укрепить южные границы. Старая система «засечных черт» Ивана Грозного, пришла в негодность. Валы и рвы оплыли, деревянные палисады подгнили и обвалились. Но было принято решение не ремотировать прежние укрепления, а строить новые «засечные черты», на 200 – 400 км южнее. Их наметили по линии Ахтырка – Белгород – Новый Оскол – Ольшанск – Усмань – Козлов – Тамбов. На пути татарских набегов снова вставала «стена». А при этом Россия делала еще один большой шаг в «Дикое Поле». В 1635 г. был заложен Тамбов, которому предстояло стать узловым пунктом новых оборонительных систем.

Для пограничной службы здесь разместили драгунские полки, созданные перед войной. Привлекали служилых казаков, они переселялись с прежней Большой черты, терявшей свое значение. Набирали и новых. Драгунам и казакам предоставляли примерно одинаковые условия: платили жалованье, выделяли землю, в свободное время они могли вести хозяйство, беспошлинно торговать и заниматься ремеслами.

Ну а казаков-эмигрантов с Украины стали селить еще южнее, за пределами новых засечных черт. Заселялось “предполье” оборонительной системы, готовилась почва на будущее, для дальнейшего продвижения на юг. Для Остряницы и его отряда была построена крепость Чугуев, от них пошли чугуевские казаки. Заселялись беженцами и новые крепости Харьков, Сумы, Ахтырка, Изюм – возникли общины харьковских, сумских, ахтырских, изюмских казаков. Их поселения получали статус «слобод» - освобождались от налогов. Поэтому здашние места стали называть «Слободской Украйной» или Слобожанщиной. Но принадлежала она не Речи Посполитой, а России.

ИЗ КНИГИ В.Е. ШАМБАРОВА "КАЗАЧЕСТВО. Путь воинов Христовых".