Иеромонах Илиодор (Труфанов)

На фото: Григорий Распутин, Гермоген (Долганов) и Илиодор ( Труфанов).

Рассказывая об истории православной жизни в нашем крае, нельзя обойти имя иеромонаха Илиодора. Его биография иллюстрирует сложность и противоречивость общественной и религиозной жизни нашего народа в начале ХХ в., свидетельствует о слабости человека в его борьбе с гордыней и о величии Божия промысла, дающего людям испытания, исправляющего их заблуждения, на конкретных примерах оберегающего народ от ложных путей. Чем энергичнее и ярче личность, тем больше искушений встречается на её жизненном пути, тем сложнее её судьба. И только глубокая вера в Бога, полное подчинение жизни православным канонам и постулатам может уберечь человека от греховных поступков. Непомерный груз гордыни не позволил Илиодору сохранить в себе веру, раздавил в нём благочестие, превратил его в безбожника и врага Церкви. А ведь начинал он весьма многообещающе...

Сергей Михайлович Труфанов родился 7 октября 1880 г. на х. Большом ст. Мариинской Области Войска Донского. Его отец 47 лет прослужил псаломщиком в местном храме, ему предлагали постричься в дьяконы, но он отказывался. Семья была достаточно образованной, Труфановы выписывали журналы, в доме была богатая библиотека. В 10 лет Сергей поступил в Новочеркасское духовное училище, во время учёбы он проживал у дяди и тёти. Окончив училище, Сергей поступает в донской столице в духовную семинарию. В 1901 г. он уезжает в Санкт-Петербург и продолжает обучение в духовной академии. Учился Сергей Труфанов не очень хорошо, вместе с другими студентами он бывает в городе, посещает театры. И вот после одного из таких развлечений (14 ноября 1901 г. Сергей побывал в Александринском театре) юноша решает постричься в монахи. Он посетил Иоанна Кронштадтского, который дал Труфанову небольшую сумму денег и благословил на служение народу.

Сергей собирает деньги среди горожан, покупает на них одежду, обувь и у стен академии раздаёт эти вещи нуждающимся. Он часто ходит по ночлежкам, помогая обездоленным. Однажды Труфанов посетил Александро-Невскую лавру, но не нашёл там себе духовного руководителя. Видимо, уже тогда проявился в нём гордый максимализм, стремление делать всё по-своему, не подчиняться никому.

На каждом курсе Сергей подаёт просьбу о пострижении, но только на третьем было дано разрешение. Постригли Сергея Труфанова 29 ноября 1903 г. С этого времени в истории появляется монах Илиодор.

В Петербурге Сергей почувствовал себя плохо, у него заболел желудок. 30 раз ему пришлось глотать зонд для исследования пищевода. Но когда он переезжает в Ярославль для работы в местной семинарии, болезнь проходит и больше не беспокоит Труфанова.

В стране всё более ощущается дух революции. Проник он и в стены Ярославской семинарии. Илиодор резко выступает против некоторых преподавателей, докладывает о революционных настроениях епископу Симбирскому Иакову, но тот отвечает: «Не твоё дело». Илиодор приезжает на личную беседу с владыкой, но получает такой же ответ. В Ярославле иеромонах вступает в патриотический союз.

Беспокойного преподавателя решили перевести в Новгородскую семинарию, но он отказался ехать в Новгород и попросился в Почаевскую лавру. Здесь остро чувствовалась необходимость борьбы за православную веру, постоянно ощущался натиск со стороны католического Рима, с Запада шли идеи революции и атеизма. Вероятно, поэтому Почаевская лавра на Волыни была в тогдашней России известным центром черносотенного движения.

Именно здесь Илиодор окончательно формируется как оратор и проповедник. Он редактирует журнал «Почаевский листок», публикуется в «Почаевских известиях», выступает с проповедями, издаёт отдельными брошюрами свои речи. «Этот удивительный человек, почти юноша, с нежным, красивым, женственным лицом, но с могучей волей, где бы он ни появился, сразу привлекает к себе толпы народные. — пишет о нём «Почаевский листок». — Его страстные, вдохновенные речи о Боге, о любви к царю и отечеству производят на массы глубокое впечатление и возжигают в них жажду подвига». В Почаеве Илиодор сближается с архимандритом Виталием, помогает ему вести приёмы, на которые ежедневно записывается до 200 человек.

Но вскоре на Илиодора посыпались жалобы церковным и светским властям, в печати стали публиковаться негативные статьи о нём и его деятельности. Прежде всего против иеромонаха ополчились еврейские журналисты и предприниматели, которые считали, что Илиодор оскорбляет их национальное достоинство, употребляя оскорбительное прозвание еврейского народа (у проживающих по соседству поляков, чехов и словаков это слово входит в литературный язык). Владыка запретил иеромонаху употреблять это слово, но он выдержал только месяц, заявив, что это достаточный срок для епитимьи за такое прегрешение. Дух бунтарства и самовольства начинает укрепляться в иеромонахе.

И всё же Илиодору приходится покинуть Почаев. Сразу он уезжает в Житомир к архиепископу Антонию, потом отправлятся на Дон, а оттуда едет на Волгу к епископу Гермогену, который ещё в ноябре 1907 г. назначает его настоятелем монастыря в Царицыне. По пути к владыке Илиодор 1/14 марта 1908 г. заезжает в Царицын, где его встречают с хлебом-солью. Гермоген встретил Илиодора в Саратове с радостью.

Из Царицына приходит телеграмма от местного отдела Союза русского народа с просьбой направить иеромонаха в наш город. 27 ноября состоялась торжественная встреча Илиодора. Он выступил с пламенной проповедью, которую толпа приняла восторженно. Тысячи людей собрались под окнами дома, в котором остановился иеромонах. Толпа во главе с Илиодором двинулась по городу и кричала: «Русь идёт!» Вскоре приехал полицмейстер Бочаров, который приказал прекратить шествие, но Илиодор не подчинился. Так произошла первая стычка иеромонаха с царицынской властью.

Декабрь и январь Илиодор провёл на Волыни, оттуда отправился в Петербург, где против Гермогена ополчились в Синоде некоторые церковные руководители за то, что он принял Илиодора. Ещё раньше иеромонах написал статью «Моим высоким судьям», которая не понравилась властям. Гермоген решил, что он будет защищать Илиодора. Впоследствии владыке пришлось немало сил потратить на это дело, и его отстранение от епархии в немалой степени было связано с защитой активного иеромонаха.

После приезда Илиодор поселился в небольшом домике пономаря у церквушки на окраине Царицына, где располагалось архиерейское подворье. Он попытался проповедовать по разным церквам в городе, но местное духовенство не приняло пришельца, а власти отрицательно отнеслись к содержанию проповедей, в которых обличались не только пороки общества, но и конкретные люди.

Илиодор проповедует также в Царицынской народной аудитории. Местная пресса отрицательно отнеслась к его речам. В газетах публикуются слухи и сплетни о жизни монаха. Полицмейстер Бочаров открыто заявил, что он будет добиваться того, чтобы Илиодора убрали из Царицына, поэтому в полицию стали подавать заявления о нарушениях и непорядке. Поступила жалоба о том, что из-за большого скопления народа здание народной аудитории обвалится. Была создана комиссия под председательством Бочарова, которая подтвердила эти опасения.

Тогда проповеди продолжились в храме. Когда на улице стояла тёплая погода, Илиодор выступал у подворья. Для этого он выстроил помост и с него произносил свои зажигательные речи. С каждым днём желающих послушать обличительные слова и поучения прибывало. Это вызывало неудовольстве среди местного духовенства. Священники стали говорить: «Он архиерейства добивается». Как покажут последующие события, эти предположения царицынских батюшек были провидческими. Между тем Гермоген продолжает оказывать покровительству иеромонаху: Илиодор назначается епархиальным миссионером. Он носит посох в виде жилистого кулака, сжимающего крест

Тем временем в столицу поступила жалоба от царицынских татар. Они писали, что иеромонах обругал в одной из речей Магомета. Для разбирательства в Царицын приезжали сенаторы Рогович и Макаров. Саратовский губернатор Татищев недоброжелательно относился к Гермогену и к поддерживаемому им Илиодору. Он потребовал от владыки убрать иеромонаха из Царицына. Узнав об этом, неуёмный иеромонах написал Татищеву письмо с требованием извиниться. Тот снова потребовал от Гермогена выслать Илиодора. Тогда иеромонах сам отправился в Саратов и добился личной встречи с губернатором.

Царицынские газеты продолжили печатать отрицательные статьи об Илиодоре. Особенно старалась «Царицынская жизнь». 8 августа 1909 г. она опубликовала заметку «Тайны иеромонаха Илиодора», в которой было написано, что у него ночуют молодые женщины, что иеромонах болен холерой, но скрывает это.

В городе в это время действительно буйствовала холера. Санитары ездили по домам, забирали в лечебницу больных, обрабатывали их жилище. Служащий на подворье иеродьякон Феофан запьянствовал. Илиодор его уволил, но Феофан на коленях умолил оставить его при храме. Но вскоре он снова напился. Попав в полицию, Феофан заявил, что у него холера. Полицейские и санитары тут же выехали на подворье, стали требовать отдать им холерного. Илиодор ответил, что здесь есть запойный, его и забирайте. Но всё же всю келью залили сулемой. Феофан вдруг стал говорить, что и у Илиодора холера, полицейские хотели забрать и иеромонаха.

В воскреснье 10 августа вечером на Свято-Духовском архиерейском подворье прошло молебствие о прекращении холеры. Собралось 6-7 тысяч человек. Илиодор выступил после молебна с зажигательной, а точнее сказать, с подстрекательной речью. Он набросился на «Царицынскую жизнь», сказал, что в ней сатанинская воля, что там работают стервятники. «Идите в типографию Фёдоровой и спросите, на каком основании она допустила, что в ней печаталась клевета! Идите к редактору Шилихину и потребуйте прекращения клеветы!» — призывал он народ.

И царицынский народ отозвался на эти призывы. Увидев одного интеллигентного человека, толпа набросилась на него и стала избивать с криками: «Это сотрудник газеты». Ему оторвали кончик уха. На самом деле это был учитель гимназии, который сказал кому-то из присутствующих: «Гребёнки женские находили в спальне отца Илиодора». За учителя вступился помощник пристава, ему тоже досталось. С полицейского сорвали погоны, начали его бить, но за него вступился сам Илиодор. Народ потребовал полицмейстера, тот привёз с собой 30 конных казаков. Началось разбирательство, многих присутствующих избили.

Утром следующего дня Илиодор уехал в Саратов к Гермогену. А из Царицына была отправлена телеграмма императрице в поддержку Илиодора. От 8 тысяч царицан излагалась просьба приказать газетам прекратить травлю иеромонаха, полиции перестать его преследовать и разрешить Илиодору свободно проповедовать в Царицыне.

Гермоген не нашёл ничего недостойного в поведении Илиодора. Но губернатор и царицынский полицмейстер требовали от него выслать иеромонаха из города. Тогда епископ прекратил сношение с Татищевым.

В Царицын снова прибыли товарищ (так в те времена называлися заместитель) министра внутренних дел Макаров и товарищ оберпрокурора синода Рогович. Сюда же приехал Гермоген, состоялась обстоятельная беседа владыки и сенаторов. Рогович подготовил докладную записку, в которой положительно отозвался об Илиодоре, но для разрешения конфликта предложил отправить его из Царицына. Было принято решение отправить Илиодора в Минск, а Бочарова — в Севастополь.

На шестой неделе поста Илиодор покидает Царицын, но едет не в Минск, а в Петербург. Позже он всё же появляется в Минске, но заявляет: «Тело моё здесь, а душа — в Царицыне». Через некоторое время Илиодор появляется в Царицыне. Его повсюду подкарауливают поклонники. Иеромонаху запрещено читать проповеди, монастырский храм опечатан, с престола сняли антиминс. Но на Страстной неделе около десяти тысяч царицан пришло в монастырь. Раздавался плач, люди ждали проповедей Илиодора. На Благовещенье он выехал в Петербург. Вслед за ним полетело 16 телеграмм в 400-500 слов каждая. В них излагалась просьба вернуть Илиодора в Царицын.

Илиодор встретился с императором. В 11 часов ночи под Пасху ему было дано разрешение вернуться в наш город. 2 апреля в Саратов прибыла официальная телеграмма об этом. Илиодор снова начал свою активную жизнь в Царицыне. Теперь все его проповеди протоколировались, но это мало смущало неуёмного иеромонаха.

Однажды бывшая актриса решила поддержать местное общество трезвости. На собрании прочитали молитву, потом дама стала петь светский романс. В последующей проповеди Илиодор назвал её развращённой женщиной.

Местный лесопромышленник, женатый на этой бывшей актрисе, дал клятву, что он добьётся наказания для Илиодора за оскорбление жены.

В царицынскую думу поступила просьба о выделении земли под школу. Гласные отказали, хотя до этого выделяли землю для сектантов. Илиодор назвал этих гласных образованными невеждами или сознательными негодяями.

28 февраля 1910 г. в городе был устроен праздник в честь двухлетия пребывания Илиодора. По подписке среди зажиточных ему купили карету и пару вороных, ещё раньше поднесли в подарок шубу. Конечно, местная печать откликнулось на это ехидными заметками. На празднике с речью выступил К.К. Косицын.

Особенностью царицынской жизни Илиодора было постоянное разбирательство в судах. По каждому поводу он подавал иск. Всего за два года в судах было рассмотрено около 50 дел. 35 исков Илиодор подал против редакторов, были также иски против биржевого комитета и 16 лесопромышленников, против гласных Филимонова, Мельникова, Зайцева. На госпожу Максимову он подал иск за ложный донос. Но некоторые дела по инициативе иеромонаха прекращались. Так, 7 дел против Жигмановского, главного редактора «Царицынского вестника», были отозваны, так как он «стал относиться по-человечески».

Важным делом Илиодора в Царицыне стало строительство Свято-Духова монастыря. Сама идея строительства в нашем городе мужского монастыря родилась ещё в 1903 г. Задумав создать в Царицыне собственное подворье, епископ Гермоген приобретает на так называемой Сибирь-горе квартал № 771, ограниченный улицами Онежской (с северо-запада), Ладожской (с юго-востока, ныне маршала Рокоссовского), Печерской (с юго-запада, ныне Чапаева) и Невской (с северо-востока, сейчас пр. Жукова). Его огораживают забором, и возводят здесь небольшую летнюю церквушку размером 12 на 12 м, рассчитанную на 100 человек, и домик пономаря «три шага длины, да полтора ширины», как вспоминал живший в нём первое время Илиодор.

На архиерейском подворье Илиодор сразу выстроил деревянный корпус на 30 братьев. Когда на пустырь стали приходить уже не десятки и не сотни, а тысячи царицан, Илиодор обратился к верующим с призывом выстроить на этом месте монастырь. Он обосновал выбор места легендой, которая звучит в нашем городе и в других случаях. Он рассказал о дочери хана Батыя Кончаке и старике, которые из Орды устремились на Русь. Когда их догнали посланцы хана, Кончака смело им заявила: «Я — христианка». Их убили в степи неподалёку от Волги и Царицы, на этом месте и стал строиться монастырь.

Народ живо откликнулся на пламенный призыв иеромонаха. Были собраны пожертвования, но прежде всего царицане помогали Илиодору своим добровольным трудом. Очевидец описывает, что в народе в эти дни царило подлинное воодушевление. Кто не мог дать денег, нёс листы железа на купола, клал кирпичи, убирал мусор. В основном в сооружении обители участвовали бедные царицане, ни один богач не отозвался. Зато с Воргоры (ныне называемой Даргорой) несли Илиодору 10 копеек с каждого рубля. Имеются полулегендарные воспоминания старожилов, смогласно которым возле места постройки была выкопана глубокая яма, куда Илиодор призывал бросать деньги, вскоре наполнившие её до краёв.

Храм был построен за год, а ещё через полтора года был готов и весь монастырь. На его сооружение было истрачено всего 300 тысяч рублей, хотя специалисты оценивали строения в миллион и более. А тем временем в центре города властями уже 12 лет строился кафедральный собор, который был открыт только спустя 7 лет.

Монастырь был освящён как Свято-Духов, но в народе его прозывали Илиодоровским. Он представлял собой четырёхугольное каменное строение, окружающее храм. В здании находились Крестовая церковь на тысячу человек, ариерейские покои, кельи для 120 монахов, комнаты для богомольцев на 50 человек, трапезные, помещения для религиозно-просветительского братства. Была здесь и гостиница для 3000 паломников. Илиодор выделил специальную комнату для типографии, он хотел публиковать свои проповеди, богослужебные книги, религиозную литературу, однако этот его замысел остался неосуществимым.

Во всём здании было проведено паровое отопление, тогда ещё редко встречающееся в царицынских домах. Предполагалось оборудование электричества. Илиодор сам руководил строительством и заботился о том, чтобы монастырь был выстроен основательно. Главный вход находился с западной Онежской улицы и увенчивался шатровой колокольней.

Келья иеромонаха состояла из трёх небольших комнат. Они были обставлены с подчёркнутой аскетичностью. Здесь стоял простой столик, заваленный богослужебными книгами, два венских стула и узкая сосновая скамья с приподнятым изголовьем.

Гордостью монастыря был храм. В нём помещалось до 6 тысяч человек (в некоторых источниках называлась цифра в 7 тысяч). В летние дни во время богослужения открывались запасные двери, и народ мог молиться, находясь во дворе монастыря. На хорах стояли певчие, их было 800 человек. И. Родионов, побывавший в монастыре, отметил, что среди певчих было немало гимназистов.

Монастырь был одним из самых крупных в Поволжье, его даже иногда называли лаврой. Но Илиодор уже строил новые планы. Он намеревался построить рядом с монастырём церковь, превосходящую вместительностью храм Христа Спасителя в Москве. Планирует Илиодор и выпуск своей газеты «Гром и молнии». Но всем этим планам не суждено было свершиться...

Известный писатель Валентин Пикуль рассказывает о чудачествах Илиодора и гостившего у него «старца» Григория Распутина, высматривавших с аэроплана очкариков и интеллигентов и после приземления мазавших их краской. Сам Илиодор вспоминал о блудных похождениях Распутина, якобы исцелявшего бесноватых, по мятущимся царицанкам.

15 августа 1911 г. под руководством Илиодора царицане жгли «гидру революции», сплетённую из соломы, длиной в 3 сажени с огненными крыльями, зубами и жалом. В овраге у монастыря зачитались 7 её смертных грехов. После состоялось угощение из колбасы, кваса, конфет и винограда – столы накрывали на 900 человек. А 17 сентября 1911 г. от иконы Богоматери происходит чудо истечения крови. Эксперт из Государственной думы Розанов сомневается в действительности чуда, начинаются споры и драки.

Каждый год из Царицына на праздник святой Параскевы отправлялся крестный ход в с. Городище в 15 верстах от города. В 1910 г. стало известно, что паломников поведёт к «Девятой пятнице» Илиодор. Тысячи царицан и богомольцев из других городов и сёл России собралисмь у монастыря. В 4 часа утра начался крестный ход. В начале колоны пошёл Илиодор. На привалах он читал проповеди. В одной из них он сказал: «С нами нет интеллигенции. С неё взыщется».

Многотысячная толпа прибыла в Городище. В маленьком местном храме была взята икона, и с ней паломники отправились к святому источнику, около которого стояла часовенка. Там началась всенощная. В глубокой котловине среди деревьев стояла коленнопреклонённая толпа. Служба длилась почти всю ночь. Утром здесь же была проведена литургия, после чего крестный ход отправился назад к Свято-Духову монастырю.

Проповеди Илиодора постоянно вызывали живой отклик у слушающих, ораторское мастерство иеромонаха было несомненным. Однажды в ответ на его приветственную речь епископу Гермогену многотысячная толпа зарыдала, и владыка не смог сдержать слёз, едва ответив на приветствие.

В январе 1911 г. Илиодор в составе делегации царицынских священников ездил в Саратов для поздравления епископа Гермогена с 10-летием архиерейского служения. Делагация поднесла владыке панагию.

В 1911 г. иеромонах-бунтарь по благословению епископа Гермогена посещает Петербург для поисков украденной Казанской иконы Богородицы (он подозревает в воровстве Распутина, с которым к этому времени уже поссорился).

Между тем тучи над Илиодором сгущались. По приказу П.А. Столыпина 20 января 1911 г. он направляется настоятелем в Новосильский Свято-Духов монастырь Тульской епархии. Роль добровольного посредника между бунтующим монахом и синодом взял на себя Тульский епископ Парфений. Но его миссия не удалась, Илиодор отказался покинуть Царицын.

30 января он произносит проповедь, в которой говорит: «Я... до конца пойду в этой борьбе — или победить, или умереть». Гордыня переполняет иеромонаха. На следующий день в половине седьмого утра монастырский храм был переполнен. Здесь встречали чудотворную Седмиезерную икону Богородицы. Илиодор снова выступил с проповедью: «Я не в силах оставить монастырь в Царицыне... Этот город плутов и разбойников сделан безопасным местом... Из Царицына я не поеду».

Целые сутки 4 тысячи богомольцев находились в церкви. Они не пили, не ели, слушали чтение Священного Писания и пели псалмы и молитвы. Илиодор отправил телеграмму в синод, в которой были слова: «Я — донской казак по плоти, верный воин Христов по духу». На следующий день с ним от истощения случился обморок во время пения Херувимской.

Илиодору оказывали поддержку Союз русского народа и Русский народный союз Михаила Архангела. Он продолжал оставаться в Царицыне. И только по просьбе епископа Гермогена он всё-таки отправился в Сердобск к владыке Парфению. А в Царицын для увещевания народа прибыли флигель-адъютант Мандрыка, вице-губернатор Боярский, вице-директор Хармамов и другие официальные лица.

Через 3 недели без разрешения Синода мятежник возвращается в Царицын и целых 20 дней находится в осаде в монастыре. Громадная толпа вместе с ним объявляет голодовку. Его приспешники – родные братья Аполлон и Михаил, послушник Савва, монахи Порфирий и Гермоген, священник Л. Благовидов, пристав Н.В. Попов — готовы вступить в бой. С большим трудом удалось избежать кровопролития. Под влиянием владыки Гермогена собрание царицынского духовенства просит царя простить Илиодора. Распутин также, вероятно, в своих целях прощает его. Император Николай II разрешает иеромонаху вернуться в Царицын, удостаивает его аудиенции и даже обещает сделать его митрополитом. Императрица дарит ему для раздачи в народе 30 тысяч образков и крестиков.

В 1911 г. в Москве вышла книга «Правда об иеромонахе Илиодоре». В ней сообщалось, что с приездом Илиодора в Царицын здесь чрезвычайно сократилось пьянство, разврат, грабежи и убийства. Иеромонах вёл неустанную войну с сектанством, а также с общим неверием, с культурным язычеством, которое прививалось в школах и в повседневной жизни.

Однако в Илиодоре уживалась истовая вера со столь же неистребимым желанием добиваться своего любыми целями и средствами. Это чувствовалось по его упорству в противостоянии с синодом, по его непримиримости в борьбе с царицынскими властями и журналистами. При этом уже в дореволюционное время он готов был сотрудничать с любыми силами, способствующими достижению его честолюбивых планов. Из некоторых источников известно, что сподвижником Илиодора был, например, царицынский революционер Минин. При этом иеромонах в каждой проповеди продолжал громить социалистов и либералов, набрасывался на интеллигенцию и молодёжь.

Экстравагантный иеромонах начинает создавать собственный культ. Он сообщает: «Есть неоспоримые факты, что я, живя среди вас, совершал чудеса, исцелял больных, предсказывал события на многие года вперёд…».

После попытки неудавшегося свержения Распутина в конце 1911 г. епископ Гермоген и Илиодор ссылаются: первый в Жировицкий монастырь Гродненской епархии, а второй – во Флорищеву пустынь Владимирской. Но в действительности Илиодор живёт на своей родине в х. Большом Области Войска Донского вместе с небольшим числом почитателей и гражданской женой Надеждой Александровной Перфирьевой. Здесь по утрам его встречают фразой: «Здравия желаю, Ваше императорское величество!». Построенный ему дом почитатели называют «Новой Галилеей». Стены его украшают портреты Лютера и Л.Н. Толстого. Переодевшись в женское платье, Илиодор 2 июля 1912 г. бежит из хутора. Его фотография в женском платье в 1919 г. помещена в журнале «Донская волна».

В конце 1912 г. бунтарь отрекается от монашеского сана. Почитательница Илиодора 28-летняя портниха Хиония Кузьминична Гусева 29 июня 1914 г. покушается на жизнь Распутина, ранив его ножом в живот. Илиодор некоторое время прячется, а затем бежит за границу. Архиепископ Американский Евдоким рассказывает, что в побеге за рубеж расстриге помогают революционеры, в частности побег в Финляндию летом 1916 г. организовал Керенский, нарядив Илиодора в женское платье. Как видим, переодевания становятся для Илиодора обычным явлением.

Некоторое время он находится в Норвегии, а позднее живёт в одной еврейской семье в Нью-Йорке. Если вспомнить слова, которыми иеромонах характеризовал революционеров и евреев, можно ещё раз убедиться в степени его искренности и порядочности.

В Россию Илиодор возвращается летом 1917 г., сразу попадая в гущу политической жизни. Он публикует в прессе отрывки своей книги о Распутине «Святой чёрт», налаживает связи с большевистскими лидерами и органами ВЧК, став, по сути, первым обновленцем. В Царицыне, собрав своих приверженцев, Илиодор требует возврата им монастыря и выселения монахинь (к тому времени Свято-Духов монастырь стал женским). После захвата города белогвардейцами мятежный иеромонах бежит в Москву, где угодничает перед новой властью. Любопытно, что В.И. Ленин в это время, вероятно, забывает о том, что до революции употребляет имя Илиодора как символ черносотенца.

После покушения Хионии Гусевой на патриарха Тихона интриган бежит в с. Кислово (в нынешнем Быковском районе нашей области), куда налаживается целое паломничество верующих из г. Николаевска, считавших Илиодора чудотворцем и целителем. Весной 1921 г. он вновь появляется в Царицыне и просит отвести его религиозной коммуне монастырский храм и 3 комнаты. Он получает просимое и селит здесь свою коммуну «Вечный мир»: 6 семей из Николаевского уезда, а также городские авантюристы и сумасшедшие. Опять Илиодор призывает к восстановлению живой церкви Христа, но уже на коммунистических началах, он основывает в Царицыне живую церковь, рукоположив себя в сан епископа Царицынского и патриарха всея Руси. 24 апреля 1921 г. Илиодор выступил на соборной площади в Царицыне перед многотысячной толпой.

В день входа Спасителя в Иерусалим хор Илиодора пропел «многая лета» вождям социальной революции. Сам Илидор произнёс пламенную речь: «Орлы! Орлы! Орлы! (поклон на три стороны). Жуки, копошащиеся в навозе, не могут судить о ваших полётах в высь. Вы, опередившие толпу на три поколения, рейте кверху сквозь тучи и молнии, через широкие моря в светлое царство благословенного социализма. Не достигши царства Божия на земле, не достигнете и на небе».

Об этом с большим сочувствием к Илиодору написал статью в «Правде» от 25 мая 1921 г. Е. Ярославский. Он писал: «...Чрезвычайно интересная речь Илиодора, которая отражает настроения определённой части народных низов». В статье отмечается, что доходы священников при новом режиме не уменьшились, а у некоторых даже выросли. Священник подтянулись тали более исправно проводить службу, в храмах стало хорошим пение. В престольные праздники и даже в воскресные дни стали служить архиереи. Один из священников сказал: «Народ, измученный тяготами современной жизни духовно, жаждет утешения и с готовностью внимает словам проповедника».

Но большевики всё больше разочаровывались в деятельности «патриарха». Заведующий отделом ВЧК Самсонов отчитывался в письме Ф.Э. Дзержинскому в декабре 1920 года о проделанной работе: «Даже такой решительный и смелый вояка в рясе, как Илиодор Труфанов, даже он в паутине Церкви не нашел присутствия духа для того, чтобы открыто ударить церковной иерархии прямо в лоб».

В мае 1922 г., осознав бесперспективность заигрываний с жестокой властью, Илиодор бежит из Царицына в неизвестном направлении и позже всплывает в Берлине, а затем в США. В 1923 г. выходящая в Белграде газета «Русское дело» сообщала о похождениях Илиодора в Америке. Он долгое время жил на средства княгини Кантакузен, регулярно устраивал скандалы американцам и русским. Княгиня отказалась покровительствовать ему, тогда Илиодор попытался предложить свои услуги Форду, но тому такой помощник был не нужен. Бывший царицынский «патриарх» заявил, что в таком случае он перейдёт к баптистам, но, услышав об этом, баптистские лидеры поскорее открестились от него. Любопытно, что ещё в 1911 г. газета «Царицынская мысль» в заметке «Баптизм и илиодоровцы» писала о том, что почитатели Илиодора ходят на баптистские собрания.

Илиодор заявил, что собирается выехать из Америки в Белград, но эта поездка не состоялась.

В отчёте Сталинградского общества краеведения за 1927 г. отмечалось, что в городе до сих пор имелись последователи Илиодора. Были общины и сельскохозяйственная коммуна «Добротолюбие» недалеко от станции Гумрак. Краеведы Я. Холщевников и его жена внедрились в общину, участвовали в радениях, записали две тетради песнопений.

25 июня 1933 г. Илиодор выступил в Нью-Йорке в зале, называемом «Просвещение». В газете «Россия» отмечалось, что его доклад был остроумным, он подверг убийственной критике миссию архиепископа Вениамина, поднял русский национальный флаг, провозгласил: «Отечество в опасности!» Отточенные в Царицыне приёмы и слова продолжали служить тщеславному расстриге и авантюристу.

Иванов С.М., Супрун В.И. «Православие на волгоградской земле:епархии и епископы».