ПОСЛЕДНЯЯ ПРОПОВЕДЬ (рассказ о возможной реальности). Роман Котов

– Господин капитан, привезли его, – пожилой полноватый солдат с черными погонами обратился к начальнику специальной команды.

– Ну, что ж... Привезли, значит, действуем по плану. Как обычно. Батюшка готов?
– Как не быть готовому, – вступил в разговор седовласый священник в епитрахили и поручах.

– Не волнуетесь? Всё-таки бывший владыка.

– Да мне что волноваться? Церковный суд с него сан уже снял, для меня и для Бога он такой же, как и вы, как и я, человек. А грехи отпустить – если захочет покаяться, я всегда готов. Мы же всё люди, – вздохнул батюшка.

– Ну, раз так, начинаем.

К фонарному столбу прислонили лестницу и молодой солдатик, невысокий и ловкий, полез в «кошках» на самый верх. Закинул на кронштейн веревку, зафиксировал, опустил конец с петлей и обвязал остаток крепко-накрепко вокруг столба.

Подъехала грузовая машина – видавший виды Урал с тентом, откуда выпрыгнул ещё один солдат и поставил небольшую лесенку для батюшки. В кузове остался третий воин покрепче с невозмутимым лицом, молча смотревший куда-то в сторону, чуть сквозь товарищей. Перед ним на табурете у борта сидел съежившийся и как-то по-особенному мелко дрожавший «клиент» – бывший владыка, осужденный, прибывший на место своей казни.

– Исповедоваться желаете, – буднично, как об обычном деле, спросил его капитан, смотря снизу вверх с земли на притихшего заключенного. Тот непонимающе захлопал глазами, а потом кивнул головой.

– Да, да, конечно. Я бы хотел ещё сказать потом пару слов, мне надо высказаться.

– Это пожалуйста, только недолго. Дел много, вы не единственный… – буркнул в ответ капитан и потянулся за сигаретами. – Батюшка – прошу, ваш выход, – махнул он рукой в сторону машины.

Священник поднялся по приставной лесенке к сидящему в кузове и наклонился с епитрахилью к бывшему епископу, а ныне – уголовному преступнику. Они несколько минут поговорили, батюшка накрыл голову сидящего епитрахилью. Тот что-то взволнованно шептал, то и дело переходя на фальцет. Словно хотел оправдаться в последний момент, думая, вдруг это всё не взаправду и скоро закончится. Ему вернут сан, кафедру, привычное место в уездном городке, дачу, машину, квартиру на набережной в Москве, его личного шофёра и повара, а главное – приходы и кафедру, внимание людей, словом всё то, что сопровождало его жизнь долгие годы. Но вместо этого епитрахиль непривычно покрывала голову, седовласый отец ничего не пытался понять, а только повторял каждый раз: «Господи помилуй», и всё вздыхал. Наконец исповедь закончилась, священник перекрестил исповедника, прочитал молитву, дал ему приложиться к Евангелию и Кресту, и молча спустился вниз из кузова.

– Можем, начинать? – уточнил кряжеватый, крепкого вида солдат в кузове, до этого всё смотревший куда-то вдаль молча.

– Так точно, господа. Начинайте! – скомандовал капитан, выкинул сигарету и принял официальный вид. Достал из нагрудного кармана листок и зачитал приговор.

– Именем Государя-Императора Всероссийского, Царя Грузинского, Сербского, Греческого и прочая, прочая – бывший епископ Н. приговоренный к высшей мере наказания за многолетнее глумление над православием, за соблазн малых сих и соучастие в делах оккупационной безбожной власти, будет казнен … сентября сего года. По милости Государя ему дается право на последнее слово.

– Заключенный, встаньте! Вы можете говорить, – обратился он к сидящему.

Худой сморщенный человек в черном монашеском подряснике поднялся в кузове. Его взгляд пытался найти в стоящих перед ним людях сочувствие, но натыкался на брезгливость и жалость одновременно. Видно было, что он вряд ли найдет в этих солдафонах понимание. Но батюшка, он же свой, он же должен понять! Бывший владыка собрался с мыслями и начал:

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго духа. Братья и сестры (он хотел было по привычке перекреститься, но его руки были плотно и весьма аккуратно связаны за спиной). Вы – православные христиане и помните о том, что Господь наш Исус Христос заповедал нам прощать друг друга, заповедал нам любить своих врагов, а не казнить их! Мы все помним о покаянии Петра, о его прощении! Настоящий христианин тот, кто готов простить, а не тот, кто видит в Боге лишь человеческую мнимую справедливость. Одумайтесь, вы совершаете большую ошибку! – заключенный как обычно обвел всех глазами, но на него смотрели не привычные ко всему прихожане и телекамеры, а только лишь несколько военных и священник.

– Простите, но Вы не правы, – встрепенулся, молчавший до этого батюшка. Помните слова Спасителя о том, что тем, кто соблазнит малых сих лучше бы надеть на шею мельничное кольцо и быть брошенными в пучину, а то и вовсе не родиться! Вы соблазняли многих людей своими проповедями, а ещё больше того – своим образом жизни. Вы учили тому, что не делали сами, вы закрывали храмы, когда они больше всего были нужны людям, вы молились за богоборцев, как за власть от Бога, а главное – вы исказили православное вероучение. А это есть хула на Духа Святаго, и вы знаете меру ответственности за это! Не надо гневить Бога. Вам дали возможность покаяться, и я недостойный иерей отпустил вам грехи. Не умножайте их, примите тот факт, что Церковный суд уже лишил вас сана и постановил казнить, дабы это было примером другим дерзающим творить что-то против Бога и Его Помазанника.

– Но я же написал столько книг! – Не успокаивался заключенный. Мои книги привели в храмы стольких людей!!! – Чуть не с хрипом вырвалось у бывшего владыки.

– Ваши книги сеяли яд в души людей, в них не было истины, они искажали веру, а главное – вы соблазнили ими многих. Люди думали, что можно грешить, как им хочется, а потом покаяться, раз так сказали вы. Они и думать не могли, что могут просто не успеть это сделать. Да и сознательный грех того, кто знал что грешит, намного страшней чем грехи человека, не просвещенного верой. Как это говорил сам Господь!

– Но я же построил столько храмов, я крестил людей! – Чуть не в слезах произнес Н.

– Строили не вы, а узбеки и таджики на украденные у народа деньги, подачки от олигархов. А русские мужики тем временем спивались и вешались от отчаяния, что они никому не нужны, в особенности вам. Молодежь не ходила в ваши храмы, видя неискренность того что вы и ваши присные делали. Хватит уже оправдываться! Вы через несколько минут будете на мытарствах. Неужели это не останавливает вас хоть немного?

Стоящий в кузове задумался, не найдя, что ответить. «О, эти злые люди», – думал он: «Как мы докатились до этого? Всё же было так хорошо. Куда подевались все мои друзья, все эти люди на дорогих машинах, все эти надежные, как скала чёрные пиджаки с гарнитурой в ухе, которые всегда решали любые проблемы? Где они? Тут только эти солдафоны со скучающими лицами и этот наглый поп, который спорит со мной, епископом»!

«А ведь я когда-то выгнал его с прихода, мелькнуло в голове бывшего владыки… Ведь это он тогда агитировал против новых паспортов и призывал народ к покаянию в грехе цареубийства» – холодным липким потом пробежало по спине, замерев где-то внизу в районе поясницы…

Солдат в кузове молча накинул петлю на шею приговоренного. Зафиксировал её спокойным уверенным движением. Убрал подальше табурет и кивнул капитану и стоящим внизу. Капитан в свою очередь поднял руку высоко, показывая знак водителю, махнул – и машина поехала. Удивленного худого преступника потянуло назад к столбу, небо качнулось и дрогнуло, из-под ног ушла деревянная платформа кузова, а борта проскрипели где-то сзади. Он повис прямо под столбом, покачиваясь на ветру, и уже особенно ничего не чувствуя. Перед ним мгновенно пролетела вся его жизнь – молодость, школа, институт, первые поездки с друзьями в монастырь, постриг, общение со старцем, встречи с сильными мира сего, поездки, поездки, поездки, визит к папе Римскому, и так вплоть до этой последней неудавшейся проповеди в кузове Урала…

Тело покачалось ещё немного, офицер молча стоял в стороне, смотря, как птицы летают над леском неподалеку, как медленно клонится к закату солнце. Стоял тихий осенний вечер, из тех, что так радуют обывателя на севере в начале сентября.

– Все там будем, Алексей Николаевич, – словно отвечая на его невысказанные мысли, произнес священник: – Жизнь пролетит быстро. И мне и Вам надо помнить об этом. Нам доверили это неприятное дело и надо постараться делать его так, чтобы не испачкаться в чужом грехе, не осудить их, – кивнул он в сторону повешенного. И нас и их будет судить Господь. Но оставлять дело так мы не могли, скоро Страшный Суд – там все и получим по заслугам. Так пусть же страх перед Богом, боязнь ответственности напомнит людям о том, что просто так попирать Божью любовь нельзя. Мир слишком легко предал Бога, слишком мы просто стали грешить, будто нам можно всё и всё простится. А ведь Господь не только любящий Отец, но и Судья, строгий и нелицемерный. Об этом надо помнить!

Офицер кивнул, постоял немного, смотря на небо и пошёл к своим гвардейцам. Впереди было ещё много работы, далеко дома ждала семья, а Царская осень только начиналась…

Р.К.

Зима 2020-2021