Тимофей Крючков
Москва

Мой врожденный антисемитизм отступает, когда я смотрю на нее. Он становится чем-то бессознательным и тонет в бездне того бессознательного же, что пробуждается во мне, когда я смотрю…на нее. Я перестаю существовать и превращаюсь в желание смотреть на нее. И потерявшийся тогда во мне, лишенный мысли и идей антисемитизм становится реликтовым страхом, тонким нежным ужасом, физиологической невинностью, которые не позволяют мне притронуться к ней, хотя я знаю, что она этого хочет даже больше меня. Это восточная кровь.

Она сказала: "Посмотри, как стерлись ступени!" Мраморные плиты парадной лестницы Румянцевской библиотеки действительно сшлифовались на четверть. Еще сильней стерся мрамор небольшой лесенки по пути в буфет и курилку.

Память приобрела свойство кармана в старом плаще - отрадно найти в нем давно потерянную сторублёвку. И радость не омрачается тем, что купюра лет пятнадцать как вышла из употребления. Главное, что она не пропала, пусть и бесполезна теперь. С воспоминаниями всё так же - они бесполезны и не назидательны, хотя... продлевают жизнь. Может, кто-то из москвичей вспомнит то, что раньше называлось «Зона отдыха Сокольнического района».

А у меня возникла тема: почему до сих пор не встал вопрос о нормах куртуазного поведения в свете Евангелия? Ведь эти отношения выходят за вполне понятные рамки заповедей "не убий", "не прелюбосотвори", "не пожелай жены ближнего". Как нужно отказывать ухажору, чтобы это не было противно Христовым заповедям, и чтобы отказ был исключительно по христианским мотивам, а не потому что Вася - рябой дурак, а Зина - толстая стерва.

Я вот про имя все думаю. Вообразим себе, что я иду по улице. Или по коридору факультета. Да ну или просто вот в метро еду. Книжку читаю. Или не читаю. А просто смотрю в никуда. И обращается ко мне некто. Говорит: "Эй, ты!". Или не "эй, ты", а "слушай, мужик". Или просто: "Мужчина, можно вас на минуточку?"

20 лет мне снится один и тот же сон. Меняется декорация к нему, но сам сон – один. Все по порядку… Чемша – мой одноклассник. Человек невозможно талантливый. Все, за что он брался, было великолепно. Он прекрасно учился и окончил школу, если правильно помню, с медалью. Играл на массе музыкальных инструментов, писал стихи, спортивен, красив , остроумен, доброжелателен, полон обаяния, такта. Девушки млели.

Сбылась мечта идиота. Я приобрел ее, как говорят у нас в Малороссии, "за влас(т)ни гроши". Кто знает, понял, что речь идет не об ограблении государства. Теперь они висят и тикают. Да! Именно тикают. Потому что часы должны именно тикать. Особенно часы фирмы Kieninger! Кто примет это за каприз, но я не признаю никаких кварцевых подделок под реальность. Дело не в стиле и не в имидже.

В храме неспешной страны, теплой и сытой

Учит евреев Иисус их молитвам.

Год завершил оборот, как на палец намотаны пейсы.

Время рекою течет – можно пить, хоть залейся.

​Обратиться к теме православного отношения к Сталину меня побудило путешествие по каналу им. Москвы. Голос по судовому громкоговорителю монотонно сообщил, что мы проходим мимо креста, установленного на берегу в память умерших здесь подневольных строителей канала.

​Мне кажется, что слова в последнее время существуют вовсе не для того, чтобы обозначать реальность и быть с ней в неразрывном единстве, но они призваны сформировать новую реальность либо отвлекать от действительности. Причем речь не о пустой болтовне о прическах, клубах и скидках, а об очень важных словах, образующих или уничтожающих целые народы, которые мы радостно принимаем ради их благозвучия, но не задумываемся, что за ними стоит на самом деле.

​Поведение России в отношении Украины с трудом поддается оценке, крайне сложно понять, насколько тактика подчинена стратегии. Кажется, что мы ведем себя исключительно ситуативно. Стратегия предполагает наличие хотя бы среднесрочной перспективы, но именно этого и не наблюдается. Однако недостаточно понимать, каковы наши интересы в смысле обороны и экономики. Требует обоснования наш интерес к Украине как таковой.