СЛАВУ УМНОЖИЛИ, ЧЕСТЬ СОХРАНИЛИ!

Уже 105 лет миновало со дня гибели донского атамана М.А. Каледина и его главной шашки – командира донских партизан полковника В.М. Чернецова. После многих десятилетий клеветы и попыток забвения эти тесно связанные фигуры остаются героями в истории донского казачества и всей России.

Родившийся на хуторе под станицей Усть-Хоперская Алексей Максимович Каледин относился к старому казачьему роду. Его отец оборонял Севастополь, а дед бил французов в 1812–1814 годах. За его плечами – Михайловский Воронежский кадетский корпус, 2-е военное Константиновское училище и Николаевская академия Генерального штаба, потом преподавание в Новочеркасском юнкерском училище. С началом Первой мировой войны генерал-лейтенант Каледин проявил себя уже как рассудительный и храбрый военачальник, водивший войска в атаку. Командуя 12-й кавалерийской дивизией, в октябре 1914 года в Галиции генерал-лейтенант А.М. Каледин получил орден Святого Георгия 4-й степени, а за бои под Львовом удостоился сразу золотого Георгиевского оружия «За храбрость» и ордена Владимира 3-й степени. В феврале 1915 года его кавалеристы наносят противнику фланговый удар между Станиславовом (ныне – Ивано-Франковск) и Галичем. Раненный шрапнелью в бою, командир оставался в строю, пока задача дивизии не была выполнена. Не дожидаясь полного восстановления в госпитале, он поспешил вернуться в расположение войск. За успешное командование он также получил ордена Святой Анны 1-й степени с мечами, Святого Георгия 3-й степени, Святого Владимира 2-й степени с мечами и Белого орла.

Весной 1916-го приближалось большое наступление, ключевую роль в котором должна была сыграть 8-я армия, которой ранее руководил главнокомандующим Юго-Западным фронтом А.А. Брусилов. Он ревностно относился к этой должности и уже имел протеже, поэтому только под давлением императора Николая II был вынужден принять назначение Каледина начальником 8-й армии. Решение Государя оправдало себя: Алексей Каледин стал главным героем легендарного Луцкого прорыва. Он мгновенно обрел широкую известность и вскоре был произведен в звание генерала от кавалерии. Его антагонизм с начальством усилится к осени 1916 года, когда генерал Брусилов, игнорируя рекомендации Ставки, будет раз за разом бросать войска на Ковельский укрепленный район, бессмысленно перемалывая в лобовых атаках немецких позиций лучшие кадровые части. Каледин доказывал целесообразность удара 8-й армии на Владимир-Волынский, но его игнорировали и отправляли на «Ковельскую бойню», как потом окрестили некоторые историки события, нивелировавшие весь грандиозный успех весны. Не желая напрасно губить своих солдат, генерал Каледин маневрировал, за что был публично оскорблен Брусиловым и обвинен в трусости. Впоследствии в советской историографии за знаменитой операцией закрепится имя Брусилова, фактически уничтожившего всю Лейб-гвардию и массу кадровых строевых офицеров Русской императорской армии, а затем принявшего советскую власть. Его оппонента ждала другая роль.

У Каледина не было сердца, и он не понимал духа времени, как отозвался о нем все тот же Брусилов, поскольку после февраля 1917 года генерал категорически не принимал демократизацию армии и пытался препятствовать ее развалу. Не в силах противостоять разрушительным процессам, в апреле А.М. Каледин покинул свой пост. Он не желал заниматься политикой, но на Дону казаки уже ждали героя войны. Войсковой круг убедил его в необходимости защищать ценности Донского казачества в условиях растущего хаоса, и 19 июня 1917 года он был избран войсковым атаманом – впервые после 200-летнего перерыва. Приняв бремя областной власти и кое-как балансируя между очагами революционного пожара, генерал А.М. Каледин снова прославился, но уже как контрреволюционер, когда озвучил декларацию казаков России в августе 1917-го на Государственном совещании в Москве. Требования упразднить советы и комитеты шли вразрез с новыми реалиями. Позже А.Ф. Керенский обвинил его в причастности к Корниловскому мятежу и даже освободил от должности, но Войсковое правительство проигнорировало это постановление. Когда же свершился Октябрьский переворот, атаман Каледин согласился предоставить на Дону убежище генералу Л.Г. Корнилову, другим узникам Быховской тюрьмы и всем прибывающим русским офицерам, благодаря чему начала формироваться Добровольческая армия. Вместе с тем наблюдая рост симпатий фронтовых казаков к большевикам, он боялся проливать их кровь и до последнего момента стремился избежать силового столкновения. Водя в атаку на германца десятки тысяч солдат, атаман не желал принять условия надвигающейся Гражданской войны и не видел себя в них.

На область Войска Донского с разных сторон наползали соединения Красной гвардии из бывших полков Императорской армии, поднимались бунты, казаки-фронтовики пополняли местные советы. Требовались решительные меры для восстановления порядка, но большинство казаков вообще не хотели ни с кем воевать и на призывы атамана не отвечали. В конце ноября, после выступления войскового правительства в Новочеркасске, к казачьим офицерам обратился 27-летний есаул Василий Михайлович Чернецов, родом из станицы Усть-Белокалитвенской. Многократно отличившийся отвагой во время Великой войны, этот офицер-разведчик успешно действовал как партизан в немецком тылу. Теперь он предлагал донцам формировать партизанские отряды для защиты своего дома от большевиков.

«Да, я погибну! Но так же погибните и вы! Разница между моей и вашей смертью будет в том, что я буду знать, за что я умираю, и умру с восторгом, а вы не будете знать, за что умираете, и погибните в глухом подвале, с тупым молчанием, как овцы на бойне… И если меня убьют или повесят “товарищи”, я буду знать, за что; но за что они вздернут вас, когда придут?» – звучала его возмущенная речь, которая, увы, не тронула казачью массу.


Основу его отряда, за исключением нескольких офицеров, составили ученики средних учебных заведений: кадеты, гимназисты, реалисты и семинаристы – юные идеалисты без боевого опыта, иногда совсем дети. Но именно эта группа численностью около 200 человек в течение почти двух месяцев служила пожарной командой по всей области, снова и снова стремительными и дерзкими атаками разбивающая полки красногвардейцев. Партизаны Чернецова охраняют железнодорожное сообщение с Воронежем, сдерживают выступление красных от Харькова, разгоняет совет в Александровске-Грушевском (ныне – Шахты), регулярно усмиряет шахтеров под Макеевкой. После разгрома нескольких эшелонов красногвардейцев и захвата комиссаров на станции Дебальцево о Василии Чернецове слагали легенды, а красные обещали за его голову награду. После очередной победы атаман А.М. Каледин через чин повысил лихого партизана до полковника.

Однако все больше вернувшихся с фронта казаков, разложенных большевицкой агитацией, восставали против войсковой власти. В январе 1918 года они объявили о поддержке Донского ревкома во главе с Федором Подтелковым. 20 января объединенные красноказачьи и красногвардейские силы окружили малочисленный отряд чернецовцев, однако 30 бойцов при одном орудии несколько раз рассеивали волны конницы. После этого боя раненый полковник В.М. Чернецов попал в плен и при попытке к бегству был убит ударом шашки, согласно советской версии, самим председателем Донского ВРК Ф.Г. Подтелковым.

После гибели В.М. Чернецова не осталось силы, способной защищать область. Офицеры-добровольцы Л.Г. Корнилова, пораженные безразличием казаков и ранее помогавшие атаману А.М. Каледину подавить советское восстание в Ростове, теперь разуверились в возможности вести борьбу с Дона и выступили в Первый Кубанский поход. А.М. Каледин понял, что остался совсем один. Впрочем, окружающие и ранее отмечали его пессимизм: он с глубокой скорбью говорил о приближающемся развале и братоубийственной вой­не. На последнем заседании войскового правительства 29 января (11 февраля) 1918 года А.М. Каледин констатировал о безвыходном положении и сложении своих полномочий. Тем же вечером он написал предсмертное письмо и выстрелом в сердце закончил свою службу России и Дону.

Атаман надеялся, что хотя бы эта жертва побудит казаков взяться за оружие и уже без него бороться за свои устои. Это случится месяцами позже, когда донцы познают, что несет большевизм, и волны Тихого Дона по-настоящему всколыхнуться. Но уже при другом атамане – в буре Гражданской войны.

Филипп ЛЕБЕДЬ