* * *
А вы из Луганска? Я тоже, я тоже...
И память по сердцу – морозом по коже,
Ну да, заводская труба не дымится.
Морщины на лицах. Границы, границы...
И прошлого тень возле касс на вокзале.
А помните Валю? Не помните Валю...
А всё-таки, помнить - большая удача.
И я вспоминаю. Не плачу и плачу.
Глаза закрываю – вот улица Даля,
Как с рифмами вместе по ней мы шагали.
Но пройденных улиц закрыта тетрадка.
Вам кажется, выпито всё, без остатка?
А я вот не знаю, и память тревожу...
А вы из Луганска? Я тоже. Я тоже.
* * *
Понимаешь, какие дела –
Пахнут кровью чужие пророчества.
Хочет светлой прикинуться мгла,
А вот свету быть мглою не хочется.
Понимаешь, забытые сны,
Возвращаясь, не ведают промаха.
Мгла становится тенью войны,
И витает над ней запах пороха.
* * *
Условно делимы на «право» и «лево».
Как славно незримы «король, королева,
Сапожник, портной»…
Это со мною и с целой страной,
Где всех поделили почти безусловно
На «любишь — не любишь», на «ровно — не ровно»,
А будто вчера -
Жизни беспечной была, как сестра,
Страна, где так быстро привыкли к плохому,
Где «эныки-беныки» вышли из дому,
А следом свинец,
Хочешь — не хочешь, но сказке — конец.
* * *
Суровый Бог деталей подсказывает: «Поздно».
Уже чужое эхо вибрирует во снах,
Где взрывы — это грозы, а слёзы — это звёзды,
И где подбитый страхом, чужой трепещет флаг.
Суровый Бог деталей оценит перемены,
Чтобы воздать детально за правду и враньё,
Чтобы сердца любовью наполнить внутривенно,
Чтоб излечить от злобы Отечество моё.
* * *
Нет ни зависти, ни злости
Ни злорадства, ни вражды…
Вперемешку на погосте –
Москали, хохлы, жиды…
Годы мчатся, как в насмешку.
Вновь друг другу не милы
Те, кто гибнут вперемешку –
Москали, жиды, хохлы.
Не поймут, в чём виноваты,
Память множа на нули,
Не узнав в прицеле брата,
Хохло-жидо-москали.
* * *
От прошлого не в восторге.
Что в будущем? Нет ответа.
Разведчик товарищ Зорге
Погиб. И доклада нету.
А радио говорило
И даже предупреждало:
Настанет время дебилов.
Хотя их всегда хватало.
* * *
Когда прилетают снаряды, то ангелы – улетают.
Эхо их хрупких песен дрожит, отражаясь в кострах.
Снаряды взрываются рядом, и все мы идем по краю
Последней любви, где свету на смену приходит страх.
Снаряды летят за гранью, где нет доброты и злобы,
Где стало начало финалом, где память взметает сквозняк.
Вновь позднее стало ранним, и ангел взмолился, чтобы
Вернулась в наш дом надежда, но, прежде, чтоб сгинул мрак.
* * *
Я, к сожаленью, видел это - плевок ракетный, роковой…
И стало окаянным лето, а тень войны над головой
Накрыла сумраком смертельным любви погасшие зрачки,
Где отразился понедельник началом траурной строки.
* * *
Город захвачен в плен временем сорванных крыш,
Где от упавших стен стонет подавленно тишь.
Время нежданных мин взорвано крахом идей.
Город один на один с эхом немых площадей.
* * *
Поезда сюда не идут. Время пятится в шепот: “Прости…”
Это взорван былой маршрут, это ранена память в пути.
Только мины влетают в дом, где испуг – у друзей в голосах.
Просто город пошел на слом вместе с эхом в немых небесах.
И никак не замкнутся в круг обесточенные провода…
Поезда, позабыв испуг, подъезжают к вокзалу “Беда”.
* * *
Тень Шекспира, пролетев над Украиной,
Не заметила ни Гамлета, ни Лира,
Но увидела, что страсти роковые
Разрушительны, как сотни лет назад.
Правят те же персонажи — Зло и Жадность.
И жестокое Коварство над Любовью
Издевается, как прежде. И убийца
Торжествует. И никто не виноват.
* * *
Война не мировая, но мир уже военный,
Хоть падают снаряды пока что вдалеке.
Смертельная отрава пульсирует по венам,
И ненависти пепел – в зажатом кулаке.
Ещё полны кофейни, и детвора хохочет,
Но где-то чьи-то руки нажали на курок.
Война не мировая мерцает между строчек,
Но эхо дальних взрывов, как точка между строк.
* * *
Принимаю горечь дня, как лекарственное средство.
На закуску у меня карамельный привкус детства.
С горечью знаком сполна - внутривенно и наружно.
Растворились в ней война, и любовь, и страх, и дружба...
* * *
Всё закончится когда-нибудь,
Смолкнут позабытым эхом взрывы.
Жаль, что невозможно заглянуть
В будущее – как вы там? Все живы?
Жаль, что продолжается война,
Проявляясь масками на лицах.
И уже почти что не видна
Тень любви. А ненависть все длится.
* * *
О том же – другими словами.
Но кровь не меняет свой цвет.
Всё то же – теперь уже с нами,
Сквозь память растоптанных лет.
Растоптанных, взорванных, сбитых
На взлёте. И всё – как всегда...
И кровью стекает с гранита
Совсем не случайно звезда.
* * *
Бессмертие – у каждого своё.
Зато безжизненность – одна на всех.
И молнии внезапное копьё
Всегда ли поражает лютый грех?
Сквозь время пограничной полосы,
Сквозь жизнь и смерть – судьбы тугая нить.
И, кажется, любовь, а не часы
Отсчитывает: быть или не быть…
* * *
Всё это нужно пережить, перетерпеть и переждать.
Суровой оказалась нить и толстой — общая тетрадь
Судьбы, которая и шьёт, и пишет — только наугад.
Я понимаю — всё пройдёт. Но дни — летят, летят, летят…
Владимир Спектор (г.Луганск)