Главная » Проза

Автобус - “ледяной дом” - катится по густым сумеркам, зимним, московским. Тесно от шуб и дубленок, холодно и постыло - медленно едем, от двери дует. Пугаю себя, готовлю к худшему - вдруг Митя заболел? Утром вставал трудно, капризничал, колготки надел наизнанку; я проспала, спешила, так и потащила в детсад, где бегом, где уговором, за руку, за воротник черного цигейкового тулупчика.

Наступило еще одно свежее весеннее утро. В голубизне неба отливало огнем встающее из-за горизонта солнце. Еще было морозно, и оттого при дыхании изо рта шел пар. Старик заступил на пост и верным движением рук распахнул ворота складской базы, куда тут же хлынул поток автомобилей разных видов и красок, обдавая старика и вылезшую из будки собаку клубами выхлопов и пылью из-под колес.

Иной раз выслушиваешь и вычитываешь всякие кривотолки, порой пространные, словно помойный ушат грязной воды, вылитый на творческих людей, зарегистрировавшихся на поэтических сайтах.

Сбылась мечта идиота. Я приобрел ее, как говорят у нас в Малороссии, "за влас(т)ни гроши". Кто знает, понял, что речь идет не об ограблении государства. Теперь они висят и тикают. Да! Именно тикают. Потому что часы должны именно тикать. Особенно часы фирмы Kieninger! Кто примет это за каприз, но я не признаю никаких кварцевых подделок под реальность. Дело не в стиле и не в имидже.

Как будто я такой, как ты. Снежок ты знаешь? Здесь он - редко, выпадет - и стаял. А у нас повалит - свету, бывало, не видать, дня на три! Все завалит. На улицах - сугробы, все бело. На крышах, на заборах, на фонарях - вот сколько снегу! С крыш свисает. Висит - и рухнет мягко, как мука. Ну, за ворот засыплет. Дворники сгребают в кучи, свозят. А не сгребай - увязнешь. Тихо у нас зимой и глухо. Несутся санки, а не слышно. Только в мороз визжат полозья. Зато весной услышишь первые колеса... - вот радость!..

Жил-был в стране одной мальчик Петька. Страна у него была всем хороша, но не во всем: там дорогу починить забудут и машины колеса ломают, там богачи пышные пиры закатывают, а тем, кто победнее – обидно, потому как им тоже охота, а денег нет; там большой начальник с окрестных людишек деньги заберет, чтобы себе дом красивый построить, а человечка, что без денег остался, сведет бес с ума, пойдет тот, да буханку хлеба в магазине стащит – так его поймают, и на многие годы в тюрьму упекут. Конечно, не нравилось такое людям. Роптали они.

Мокушка – чудаковатый старик восьмидесяти с лишком лет. Имя-отчество его давно позабылись, да и не к чему они ему в домашней-то жизни; даже близкие зовут его Мокушкой. Так когда-то кликали его бабку, но об этом уже мало кто помнит. Он так уж свыкся со своим странным прозвищем, что окликни его, вдруг, по паспорту – не отзовётся.

​Главной особенностью нынешних времен является то, что только ныне стало возможным осознанную и откровенную измену интересам собственного народа лукаво именовать профессиональной политической деятельностью.

​Однажды мой брат Олег решил пошутить. И в пьяной компании, числом человек в двадцать,он вызвался почитать свои стихи. То есть, не чьи-то,какого-нибудь всеми признаного литературного классика, а именно стихотворные труды собственного сочинения. И стал громко декламировать напамять стихи Сергея Есенина. Чтец он сильный и вся компания ему дружно внимала. Прочитал он так стихотворений восемь. Покамест один человек не воскликнул: "Э-э-э, послющай, Олег, ты же нам Есэнина рассказываешь! Ты свои стихи рассказывай, зачем Есэнина?!.." Мой брат долго смеялся:"Представляешь, русские люди своих поэтов не знают, один лишь армянин сообразил, чьи стихи я читаю. Деградация!"
Хотя смеялся он с горечью.Трагикомедия.Или смех сквозь слезы.

​Казалось бы, как вообще могла возникнуть подобная постановка вопроса? Какие могут появляться здесь недосказанности или кривотолки? И кому вдруг понадобились дополнительные пояснения, в совокупности с фактами и аргументами? Казалось бы… Но, к глубокому сожалению, наступили те дни, когда говорить об этом приходится. Дни, которые иначе как окаянными не назовёшь. И главное окаянство нынешних дней заключено в наглядном, в просматриваемом отовсюду могуществе лжи.

Показываю удостоверение, оправдываюсь.

- В кабинете остались мои личные вещи, цветы нужно полить - жара же!

- Да я вас пропущу. Вот только пропуск выпишу.

Встрепанный очкарик, взъерошенный воробей в камуфляже на узких плечах старательно пишет мою фамилию на желтом квадратике "газетки" - внизу мелким шрифтом: "Отпечатано в типографии "Луганская правда". Типографии нет сто лет.