Главная » Проза

Как я уже упоминал, в разговоре со мной будущий генеральный секретарь ЦК КПСС, а тогда хозяин всемогущей тайной полиции КГБ Ю. В. Андропов обронил:

Синие глаза выцветают. В детстве – васильковые, превращаются с годами в грязно-мутные, серо-голубые обывательские глазки; либо в стекловидные щупальцы следователей и вахтеров; либо в солдатские «стальные» глаза – оттенков бывает много.

После молебна позвонил благочинный. Звонки были долгими и как будто нервными. Отец Евгений не сразу ответил, о чём-то размышляя. Затем он услышал голос благочинного. Тот говорил прерывисто, с одышкой. Как всегда, когда собирался сообщить о неприятном.

На небосводе ни одного легкоперыстого облачка, ни единой смугавистой тучки – только раскаленный до белеса шар солнца и бездонная синева – глубокая и ровная.

Брат Михаил, спасибо тебе за оборону Виктора Петровича. Я открыл РНЛ, увидел публикацию, думал, грешный, что тебе моя публикация о старших братьях «Со святыми упокой», в которой я и о Викторе Петровиче писал, не понравилась, нет, тут другое. Которое я сердечно приветствую.

Нина тщательно стирала пыль с полки. Немного пыли попало на календарь, и Нина, быстро оглядевшись, стряхнула ее рукой, – пока мама не видит. На календаре красовались большие белые цифры «1988».

И стало это у Константина Смородина как болезнь: днем, на работе, рисует свои вывески, плакаты, афиши, а вечером, дома, начинает все ругать – свою работу, своих начальников, краски, зрителя, всех и все.

В конце января, а именно 30-го по новому стилю, 1860 года, родился Антон Павлович Чехов. Очередную «круглую дату» у нас отметили своеобразно: «лента» в Интернете сообщила, что у классика в молодые годы было более 70 псевдонимов

Дело было о святках, накануне Васильева вечера. Погода разгулялась самая немилостивая. Жесточайшая поземная пурга, из тех, какими бывают славны зимы на степном Заволжье, загнала множество людей в одинокий постоялый двор, стоящий бобылем среди гладкой и необозримой степи.

С тридцатого года пошла эта мода: продавать инженеров. Лагерь имел доход немалый от продажи на сторону носителей технических знаний.

Авторы и редакторы КЛЭ (Краткой Литературной Энциклопедии, выходившей у нас в 60-е годы) любили пошутить. Мишенью этих шуток были недавно еще неприкасаемые столпы и ревнители официальной идеологии.

– Кто очередной? – Минеевич вскидывает светлую сквозную бороденку и строго смотрит в зал.

Я шел лесом, затоптанным, побитым, обшарпанным, в петлях троп и дорог. Не колесом, а плугом вроде бы ездили здесь, вроде бы воры-скокари ворвались в чужой дом среди ночи и все в нем вверх дном перевернули.

Шел мне тогда, друзья мои, всего двадцать третий год, — дело, как видите, давнее, еще дней блаженной памяти Николая Павловича, — только что произведен я был в чин гвардейского корнета, уволен зимой в том.

— Лиля, — говорит она глубоким грудным голосом и подает мне горячую маленькую руку.

Мой друг Борис Балтер лежал с инфарктом в Боткинской больнице. Рядом маялись такие же, как и он, привыкшие к неудобствам советского больничного быта страдальцы. Но на беду среди них оказался один иностранец — кажется, канадец.

В 1947 году я потерял самого близкого в моей жизни друга - Бориса. Ко времени моей демобилизации он окончил художественное училище. Женился. Имел дочь. Во время войны был в партизанах, сделал серию рисунков обороны Сталинграда, за которую был награжден премией ЦК ВЛКСМ.

Молодой выпускник юридического факультета, молодой работник районной прокуратуры, молодой Георгий Константинович Ваганов был с утра в прекрасном настроении. Вчера он получил письмо…

И глиняные таблички древнего царства Урарту и берестяные новгородские грамоты содержат одинаковый текст: «Что за молодёжь нынче пошла». Так и мы, нынешние старики можем это сказать. Так и в будущем наши внуки скажут о своих внуках.