«Ползающего человека невозможно уронить». Рецензия на повесть Владимира Маканина «Человек свиты» (1982).

Пустым местом, оказывается, можно кормиться, им можно жить, оно наполняется бытийной тяжестью.

Лев Аннинский

- Нет. П-послушайте… М-меня л-любили, а теперь н-не любят.
- Ну и прекрасно. Теперь вы сами по себе.
- Чт-то?
- Теперь сами по себе. Свободны.
- Д-да?
- Да.

Владимир Маканин

Предварительные замечания. Произведения Маканина читаю много лет (школа-институт и далее), Владимир Семёнович до сих пор входит в число моих любимых писателей. Несколько лет назад я выполняла лингвистический анализ «Человека свиты». В научно-методическом журнале «Литература в школе» (2013, №3) была опубликована моя статья о языковой композиции повести. Сейчас перечитала повесть – какая блестящая проза! Роль курсива, роль скобок, символика (например, плодоносящая стареющая роза и просто стареющая секретарша), языческие мотивы – только об этом можно написать целую диссертацию. В основе рецензии мои наблюдения, изложенные в журнальной статье.

Владимир Семёнович Маканин входит в круг лучших писателей России второй половины XX века – начала XXI века. Канадский славист К.Н. Шнейдман о нём написал: «Сегодня Маканин – один из немногих русских писателей, кому удалось за пределами брежневской эры сохранить уровень художественности своей прозы… Он создаёт сюжеты, впечатляющие своей философской значительностью, которые обновляют без тривиализации обсуждаемые им темы». Владимир Маканин родился в 1937 году. Первая повесть писателя «Прямая линия» появилась в 1965 году. В 1970-х годах вышли «Безотцовщина», «Старые книги», «Погоня», «Повесть о старом посёлке». В 1980-х годах опубликованы «Ключарёв и Алимушкин», «Антилидер», «Отдушина», «Предтеча». В 1990-х годах выходят «Кавказский пленный», «Андеграунд, или Герой нашего времени». Последние книги - «Испуг», «Асан», «Две сестры и Кандинский».

В центре повести 1982 года «Человек свиты» три основных героя: Дмитрий Родионцев, Вика Журавлёва, секретарша директора Аглая Андреевна. Они работают в одном из учреждений города. В каком – неважно (не скрою, «Техпроект»), кем – тоже неважно, ибо настоящая их жизнь – это жизнь свиты. Аглая Андреевна в силу своей должности играет роль могущественного лица, а Вика и Родионцев – её приближённых. Мечта Вики и Мити – как можно дольше удержаться в «солнечной приёмной» секретарши. Поразительно то, что это «солнечное местечко» не даёт им никаких особенных материальных выгод. Они лишь изредка ездят с директором в командировки да почти ежедневно пьют чай с Аглаей. Для этих героев самое главное - ощущать себя людьми свиты. Эти ощущения создают видимость полноты жизни, собственной значительности, своеобразной извращённой активной жизненной позиции.

Читатель застаёт Митю в тот момент, когда Аглая Андреевна спокойно отстраняет его от свиты. Начинаются мучительные размышления героя о причинах этой отставки (слишком активный человек или просто пассивный мужчина). В сознании Мити утрата места в свите – трагедия. Потеряв «солнечное местечко», Родионцев теряет самого себя. «Такие, как Митя, иногда идут на большой риск во имя того, чтобы не стать личностью, чтобы не выйти из стаи, чтобы не совершить поступок… «люди свиты» отказываются от пьянящей свободы, от жуткой независимости. Они знают, что ползающего человека невозможно уронить» (В.Бондаренко). В финале у Мити появляется мысль о свободе. Только мысль эта возникает в мозгу пьяного Родионцева, да к тому же её подсказывает совершенно посторонняя женщина.

Вероятно, уже в названии содержатся ключевые слова текста: «человек» и «свита». Построим словесный ряд ключевого понятия «свита». «Нам надо быть начеку», «угадать и исправить», «всегда на подхвате», «воркует», «лепечет», «обласканная», «в опале», «судьба почему – то отвернулась», «любовь Аглаи Андреевны», «он не ропщет», «отставили», «работник свиты», «Митю заменили», «бороться за место под солнцем», «мальчик на побегушках», «прочая деловая обслуга», «причастность к власти и суете людей», «отставленный шут», «постаревший увеселитель», «человек свиты», «прилипала и ловчила», «полулакей», «живучесть и приспособляемость», «свитские люди царствуют и пылят в глаза», «солнечное местечко» (5 раз), «место под солнцем», «местечко», »мелкота». Словесный ряд «свита» противопоставлен словесному ряду «Аглая Андреевна». «Прекрасно владеет собой», «холодна», «молчание и неподвижность», «царственно – неприступной и одновременно доброй улыбкой», «вершина огромного муравейника», «знала и помнила всё или почти всё», «смелая на язык», «по – королевски его не пускала», «редкое самообладание», «грусть и некая вечность», «она всегда держит дистанцию», «как в мифах», «небо и небожители», «солнечная приёмная», «здесь не бывает непогоды», «особенно просторна и заливаема солнцем», «как – то особенно солнечно», «в этой залитой солнцем приёмной», «солнечная приёмная», «солнечные квадраты», «солнечность приёмной».

С точки зрения Вики и Мити, Аглая Андреевна и директор – короли, цари, небожители. Попасть в солнечную приёмную, пить чай с секретаршей – это и есть счастье в солнечном местечке. Не случайно слова «солнечное» и «солнце» повторяются много раз. Герои чувствуют себя значимыми только в свите, рядом с начальством. Вне свиты они теряют себя. Автор постепенно нагнетает ироническое отношение к Аглае Андреевне. Особенно ярко это проявляется в эпизоде со шторами. Ирония создаётся противопоставлением двух словесных рядов: «мужичок» и «секретарь». Автор противопоставляет неприступность секретарши – «богини» и «мелкость» «гномика» из хозобеспечения. Даже выбирая шторы, Аглая Андреевна сохраняет свою царственность. «Маканин – монтажёр смешного и серьёзного, высокого и низкого, ужаса обыденности и смутных надежд на подлинные ценности» (В.Бондаренко).

Особенно насмешливо относится автор к Санину, молодому заместителю Родионцева в свите. Вот словесный ряд «Санин». «Ничем не приметен», «весёлое, нравящееся», «никто», «совсем зелёный», «юнец», «начинается новая жизнь», «он очень старался, был на виду», «деловит», «щенок», «нюх», «чуткий Санин», «новый человек», »аккуратно занял освободившееся место». В эпизоде со шторами группа слов «по – суздальски, многотрудную, работяга» создаёт ироническое авторское отношение к Санину. Этот герой прекрасно чувствует настроение начальства, оказывается в нужном месте в нужное время – заслуженно занимает место в свите. Но он ещё только начал превращаться в полулакея. Хотя Санин очень хочет оказаться в солнечной приёмной, стать человеком «середины», он может в командировке напиться, встречаться с чужой женой, ругать за спиной Аглаю. «Не верх, не низ. Середина. Маканин находит точный образ этой невесомой цепкости. Человек свиты» (Л.Аннинский).

Главный герой повести, Родионцев, и является таким «серединным» человеком. Почему-то вспоминается чеховско-михалковский Платонов (Калягин) из фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино». Мите уже сорок лет, у него взрослая дочь, любящая, наивная жена. Профессионально он не состоялся. Друзей нет. Герой боится даже завести молодую любовницу, потому что это не понравится небожительнице. Мите «пойти некуда», по словам Вики (вот вам и Достоевский). Образ персонажа создаётся на контрасте двух словесных рядов: «свита» и «человек». Например, словесный ряд «Митя – работник свиты». «Ему нужны были именно тепло и солнечность той приёмной, хотя бы крохотное, но значение», «гнущийся позвоночник», «полноценный работник свиты», «деловой человек», «лицом ещё светлый и свитский», «иллюзия знания той жизни», «он значил лишь в свите», «нашли на моё место более юного», «человек конченый, отстрелянный патрон», «шестерит, суетится», «было солнечное местечко», «всю жизнь был аккуратен и осмотрителен». Жизнь свиты – это жизнь людей с «гнущимся позвоночником», людей, не способных на собственные волевые решения. Отстранённый Родионцев и сам понимает незавидность своей роли в свите, называет себя не только «референтом», но и «шутом», «увеселителем», «массовиком-затейником». «Не в силах справиться с обстоятельствами и Митя Родионцев…хотя его ситуация представляется трагикомической, а не драматической: Митю «удалили» из свиты директора…Родионцев (и другие герои) написаны Маканиным как подчиняющиеся быстрому течению «реки жизни» (позитивному для «везунчиков», негативному для «невезучих»)…» (Н.Иванова)

Построим словесный ряд «Родионцев – человек». «Моложавый мужчина, поджарый и быстрый для своих сорока лет», «он жил и жил», «никто его не поймёт», «этим ли заниматься в сорок лет», «ему хочется поговорить по душам, но не с кем», «впервые Родионцев сам по себе, свободен», «я увидел, что я ничто и ноль», «а в итоге вспомнить мне нечего, а поезд ушёл», «я сбился» (3 раза), «мог бы и я прожить другую жизнь – совсем другую», «я человек», «тебе пойти некуда», «гулял как хотел», «меня любили , а теперь не любят», «теперь сами по себе», «свободны», «свободен от свиты – это же замечательная мысль».

«Собственно, весь рассказ «Человек свиты» оказывается о том, как трудно пробуждается в человеке «самотечности» инстинкт свободы» (Лейдерман, Липовецкий). Родионцев мучительно осознаёт, что он сбился, что он человек, что он свободен. Это ему помогают понять молчаливые мужики в ресторане, пьяный юноша на улице, незнакомая женщина. В финале Митя – всё-таки человек, пусть и пьяный, пусть только до утра. «Я знаю: ничто не меняется к лучшему в духовном составе героя…Я знаю, что серединный человек не становится при этом ни выше, ни лучше, ни счастливее. Я только чувствую мгновенным уколом боли, что он – человек. И мне достаточно» (Л.Аннинский).

Светлана Ясинская

Литература:
1. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. - М.,1963, с.141.
2. Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература. 1950 – 1990 – е годы. В 2-х томах. – М., 2006, т. 2, с.626.
3. Бондаренко В. «Московская школа», или Эпоха безвременья. – М., 1990, с.132.
4. Аннинский Л. Структура лабиринта. – В книге: Маканин В. Избранное. Рассказы и повесть. – М., 1987, с.11-12.
5. Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература. 1950 – 1990-е годы. В 2-х т. – М., 2006, т.2, с.628.
6. Иванова Н. Точка зрения. О прозе последних лет. – М., 1988, с.220.