ИЗ АРХИВОВ. «КГБ против НТС»: образцовое противостояние спецслужб

Гость программы — Сергей Александрович Кривошеев, директор аналитического центра ветеранов госбезопасности «Вымпел».

Ведущий — Армен Гаспарян.

Гаспарян: Тема нашей программы не совсем обычная. Пятый сезон в эфире «Голоса России» идет программа «Теория заблуждений», и никогда мы не повторяли темы. По причине того, что большинство наших гостей — признанные специалисты в своих темах, каких-то «белых пятен» после выхода программы, как правило, не оставалось.

Этот выпуск — первое исключение из правил. В марте прошлого года в эфире «Голоса России» в рамках цикла «Теория заблуждений» вышла программа «Комитет государственной безопасности против Народно-трудового союза». Мы тогда получили очень большой поток писем из России, Украины, Германии, Чехии, Бельгии.

Я, честно говоря, не был к этому готов. Достаточно много пишут в «Теорию заблуждений», но в тот раз был какой-то массовый отклик. Были отклики и положительные, и ругательные. В общем, как всегда. Однако тема эта не оставила никого равнодушным. Я долго думал, прежде чем снова позвать гостя из той программы к нам в студию.

Открою небольшой секрет. Было два повода, которые мне позволили это сделать. Во-первых, впервые за историю «Теории заблуждений» ответ на нашу программу вышел не просто в газете или в журнале — это уже бывало, и не раз, мы воспринимаем это как должное, а в формате книги. Это уже повод для того, чтобы поговорить и ответить на вопросы, которые затрагивал Андрей Окулов в своей статье «Полуправда с Лубянки».

О втором знаковом поводе, который позволил нам снова встретиться в эфире «Голоса России», я расскажу в самом конце программы. Согласитесь, что всегда должна оставаться интрига.

Итак, наш гость — Сергей Кривошеев. Тот самый человек, который в 1998 году закрывал знаменитую разработку агентурного дела Народно-трудового союза (НТС) и сдавал эти документы в архив. Кстати, некоторые из них мы снова покажем, как и в прошлом году. Я кое-что увидел до эфира. Поверьте мне, это стоит увидеть.

Сергей Александрович, я рад вас снова здесь приветствовать.
Кривошеев: Добрый день.
Гаспарян: Когда мы с вами записали ту программу, и она вышла в эфир, последовала масса откликов. Масса вопросов поступила и за последние четыре дня, когда я написал в Facebook о том, что будет такая программа.
У нас с вами есть два хороших повода поговорить. Как вы думаете, почему тема «КГБ против НТС» до сих пор вызывает у людей такой неподдельный интерес и неподдельный энтузиазм?
Кривошеев: На мой взгляд, есть несколько причин. Во-первых, становится меньше «белых пятен» в истории, «белых пятен» в изучении такой достаточно серьезной антисоветской организации, состоящей из эмигрантов, как НТС. Второе — история развивается циклично. Члены НТС проповедовали революцию, они в 1931 году на II съезде приняли постановление: совершить в Советском Союзе революцию. К этому они шли все годы существования СССР, говорили, что НТС — это независимая эмигрантская организация. Но на самом деле мы знаем (и это нетрудно доказать), что независимым НТС не был никогда.
Гаспарян: Может быть, на первых порах все-таки была, когда организовывалась?
Кривошеев: Только в самом начале. После создания этой структуры из Союза молодежи начали искать источники спонсирования. Обращались и к французской, и к английской разведке. Первыми откликнулись поляки, румыны, японцы дали денег. А потом уже немцы всерьез взялись, и пошло серьезное финансирование.
Гаспарян: Это в предвоенные годы?
Кривошеев: Да. На мой взгляд человека, который достаточно хорошо изучил дело НТС, наблюдая за современным развитием событий, независимой оппозиции, во всяком случае, в России, нет и не было.
Гаспарян: А была вообще независимая позиция у эмигрантских организаций? Могла ли она быть вообще? Вы находитесь на чужой территории, в той или иной степени под контролем контрразведки. О какой независимости можно говорить?
Кривошеев: Я с вами согласен. И они сами не скрывают, что на чужой территории, чтобы работать, надо быть как минимум под контролем спецслужб.
Но под контролем — это одно. А полностью работать и выполнять задания спецслужб — это совершенно другое. В отношении НТС очень хорошо видно по предвоенному, особенно военному и послевоенному периодам, когда провалилась агентура, которую готовили англичане, американцы перепрофилировали членов НТС на идеологическую диверсию. Энтеэсовцы делали все — учили людей, готовили их для выполнения тех заданий, которые им давали.
Гаспарян: Могло ли быть иначе, положа руку на сердце? Народно-трудовой союз в 1930-х годах поставил себе совершенно определенную задачу — борьба против коммунизма. Очевидно, что после Второй мировой войны, когда началась «холодная война», они должны были примкнуть к кому-то. Они же не могли сами по себе сражаться.
Эксперимент с «третьей силой» ни к чему положительному не привел. Мы же не можем назвать положительным итогом деятельности «третьей силы» закрытый судебный процесс над руководителями вооруженных сил Комитета освобождения народов России? Это же явно не то, к чему стремились. Они должны были к кому-то примкнуть и примкнули.
Кривошеев: Это понятно. И, в общем, понятна позиция, которую они высказывают, что надо быть реалистами, мы на чужой территории, мы не можем без спецслужб здесь что-то организовать против Советского Союза.
Но они же декларировали и людей вербовали, внушая им, что они независимые. И только попав в НТС, попав в лагеря, где шла подготовка, особенно до американского периода, не по идеологической линии, а чисто шпионско-диверсионной, люди понимали, куда они попали.
© Фото: «Голос России»
Гаспарян: Представьте себе: вы приходите вступать в Народно-трудовой союз, а вам говорят: «Не надо, мы тут все под колпаком у спецслужб». Вы же не пойдете. Очевидно, что вам будут говорить о том, что организация независимая. Это любая партия вам скажет, не только НТС, не только в русской эмиграции. Да и сейчас вам то же самое скажут, что нет, мы абсолютно независимы, мы кристально чисты.
Кривошеев: Понятно, при вербовке так и говорили. Но ведь у людей есть своя позиция, и она в итоге сказывалась. Энтеэсовцы мало говорят, не любят упоминать Евгения Дивнича. Слышали, нет?
Гаспарян: Слышал.
Кривошеев: Он был где-то с 1934 по 1940 год одним из руководителей НТС, но потом ушел. Когда немцы напали на Советский Союз, он примкнул к так называемому блоку «оборонцев», которые считали, что сначала надо победить немцев, а потом уже разбираться с коммунистами.
Гаспарян: Они говорили, что коммунизм — это внутренняя проблема граждан страны.
Кривошеев: И Георгиевский ушел тогда же. Он не поехал в Берлин.
Гаспарян: У него была своеобразная позиция.
Кривошеев: Да. Он до войны даже встречался с Гитлером, пытался найти спонсора для НТС. Но когда Германия напала на Советский Союз, он ушел. И таких людей немало.
А сколько людей, которые занимали достаточно серьезные позиции в НТС, даже из закрытого сектора, инициативно выходили на наших сотрудников в посольствах, на резидентуры? И в конечном итоге возвращались.
Гаспарян: Есть же, кстати, удивительная история Чеботарева. Он больше известен в Советском Союзе как Иван Дорба, возглавлял контрразведку НТС. А в результате он оказался в Советском Союзе, написал разоблачительный приключенческий роман, даже получил премию КГБ СССР.
Кривошеев: Он такой не один. Был Константин Черезов, на которого Яковлев ссылается в своей книге «ЦРУ против СССР». И здесь полностью есть материал Черезова. И он тоже начинал, поверив этой пропаганде, а потом, когда прошел три спецшколы — две английских и одну американскую — понял, куда попал.
Гаспарян: Он становится кадровым разведчиком. Что такого? Тоже интересная профессия.
Кривошеев: Но его это не прельщало, он хотел другого.
Гаспарян: Кстати, а почему Чеботареву (он же Иван Дорба) поверили в Москве? Человек возглавлял контрразведку НТС. Кстати, не так давно, в 2012 году, вышли его воспоминания «Свой среди чужих». Почему ему здесь поверили? Враг же лютый.
Кривошеев: Были серьезные основания поверить.
Гаспарян: Например, если это не является секретом? Информация, которую он рассказал, полностью подтвердилась, условно говоря?
Кривошеев: Конечно, все перепроверялось. Я думаю, что прежде чем вернуться, он какое-то время поработал и дал немало информации, а потом уже вернулся. Так же и Черезов, и Виктор Астемиров — это знаковые фигуры, которые в 1970-х годах оказались в Советском Союзе и написали достаточно интересные воспоминания об НТС и его лидерах.
Гаспарян: Но при этом никто из лидеров Народно-трудового союза в Советский Союз не вернулся с покаянием. Лидеры-то все остались.
Кривошеев: Да.
Гаспарян: Почему? Чеботарев вернулся, написал книги. А что мешало другим? Понятно, есть несгибаемые люди: Околович, Поремский, Редлих, Артемов. А другие?
Кривошеев: Ну, Редлих же вернулся, даже преподавал.
Гаспарян: Исключение, которое подтверждает правило, скорее всего. Не чинили ему преград в Советском Союзе? Все-таки человек с таким прошлым. У нас же принято говорить: все, лютый враг, за тобой «наружка» ходит и при первом же возможном случае тебя к стенке поставят.
Кривошеев: Дело в том, что Редлих, будучи агентом гестапо и будучи на территории Советского Союза, себе руки кровью не замарал.
© Фото: «Голос России»
Гаспарян: А как это ему удалось?
Кривошеев: Так удалось. Околович себя тоже кровью не замарал. Вот его подручные — да, один Николай Алферчик чего стоит, на Смоленщине сколько он лично порешил людей. А Околович — нет.
Гаспарян: Околович — фигура легендарная. Этот человек в 15 лет участвовал в Гражданской войне, в составе Белых армий воевал на бронепоезде. Потом — эмиграция. Он — один из первых членов Народно-трудового союза нового поколения.
В 1930-х годах совершал нелегальные переходы на территорию Советского Союза. То есть это, если позволительно так говорить, одна из икон НТС, боец до мозга костей. Что, его кровь стала страшить вдруг? Я не поверю в это.
Кривошеев: Вот что интересно. Он приезжает в Белоруссию с группой энтеэсовцев, привозит больше 20 человек. Его берут на должность начальника, как сейчас говорят, транспортного цеха, транспортного отдела в мэрии города. Это ему позволяло спокойно выезжать везде, как бы по работе. Он особо не афишировал, чем занимается. Но люди, которых он привез, были назначены старостами, начальниками полиции, работали против партизан.
Гаспарян: Это и была программа НТС. Они же готовили кадры для национальной революции. Момент наступил, они приехали.
Кривошеев: И многие из них замарали себя кровью. Потом бежали, их в Австралии находили — того же Алферчика, Кудинова — это энтеэсовцы, которые замарали себя кровью, это доказано, проходило следствие.
Самое интересное, что, пока он был в группе, рядом с ним всегда были источники КГБ. Естественно, он об этом не знал, но все действия документировались. И как только наши войска заняли Смоленскую область и Белоруссию, по этим местам, по этим населенным пунктам прошли следователи КГБ, задокументировали все, знали досконально, где что было. И оказалось, что сам-то Околович кровью не замарался. Понимаете?
Гаспарян: Но при этом в списке разыскиваемых военных преступников есть и он, и Редлих, и Поремский.
Кривошеев: Естественно. Начальник закрытого сектора, начальник контрразведки, разведки НТС. Правда, надо сказать, что именно в это время, когда он был на территории Советского Союза, его любимую старшую сестру арестовали и посадили во внутреннюю тюрьму НКВД. Возможно, до него довели: имей в виду, замараешься…
Гаспарян: Тонко намекнули?
Кривошеев: Возможно. И он вел себя тихо и скромно. Может и так. Мы знаем, что когда он приезжал перед войной, совершал свой знаменитый круиз, он и попался…
Гаспарян: Он с Ольским, по-моему, шел.
Кривошеев: Да. На визите к своей сестре. И еле-еле ушел.
Гаспарян: Это нормальное человеческое качество — навестить родных. Что в этом такого? Легендарный Шульгин вообще сюда за сыном приезжал.
Сергей Александрович, а зачем при всем при этом тогда инициировать убийство Околовича, дело Хохлова? Он же потом написал целую книгу воспоминаний «Право на совесть». Его самого потом пытались убить. Ради чего такие сложности?
Околович, выражаясь тем самым языком, который был очень моден в эмиграции, был инфильтрован агентурой, как вы говорите. Зачем тогда его ликвидировать? Наоборот, надо его беречь. Ведь ему на смену может прийти человек, который не инфильтрован, и к нему надо подход искать. Тогда рушится вся работа.
Кривошеев: Я как-то задумался о судьбе Хохлова, и она мне показалась неоднозначной. Почему? Уже после того, как я хорошо овладел темой НТС, я понял, что Околовича, по большому счету, можно было устранить в любое время.
Гаспарян: Да любого руководителя НТС с 1930-х годов, в принципе, можно было устранить в любое время. Стреляй — не хочу, взрывай — не хочу. Они же не скрывались, не были на нелегальном положении.
Кривошеев: Дивнича, Георгиевского — в Югославии еще были немцы, с помощью югославских партизан их вывезли в Москву и работали с ними. Георгиевского расстреляли, а Дивнич писал мемуары. В итоге умер в Иваново.
Гаспарян: Тогда многих из Югославии доставили. И Шульгина, кстати, тоже.
Кривошеев: Да. Можно было спокойно это сделать. Черезов в своих воспоминаниях пишет: работал с Околовичем в закрытом отделе, они часто вместе на машине Околовича ездили по делам, даже из издательства «Посева» возвращались на квартиры. Что мешало тому же Черезову, который ушел из НТС и вернулся в Советский Союз, когда попал в разработку американцев и немцев как агент КГБ?
Гаспарян: Засветился на чем-то.
Кривошеев: Да. Немножко неправильно себя вел в общении, немножко по-геройски, мол, я другой.
Гаспарян: Так называемый «взбесившийся агент».
Кривошеев: Засыпался. И жене что-то шепнул, а она его «слила». Она была антисоветски настроена, там и осталась, с ним не вернулась.
Я и рассуждаю. Начало 1950-х годов, Хохлов туда еще не ездил. Пожалуйста, в машине вдвоем едут. Пистолет к затылку или к виску, заверни сюда — там его ждут. Запаковали — на корабль — и в Ленинград отвезли. Делай, что хочешь. Но ведь этого же не сделали.
И вдруг — советский Джеймс Бонд, Николай Хохлов, который прославился тем, что был гаулейтером Белоруссии.
Гаспарян: Участвовал.
Кривошеев: Да, очень серьезно там поработал. Другие задания за рубежом выполнял. И вдруг он приезжает к Околовичу с задачей его убить. С моей точки зрения — это размышления вслух — не вяжется.
Гаспарян: Да, в этой истории очень много не вяжется.
Значит, на Околовиче нет крови, он инфильтрован агентурой. Но это несопоставимые фигуры — Околович и Бандера. Ликвидация Бандеры понятна с точки зрения работы. А Околович-то? Почему именно его? Почему не Поремского, не Зайцева, не Романова, не Мирковича, а именно Околовича?
Кривошеев: Вот отсюда и вопросы. Хрущев давал поручение или санкцию на устранение Околовича? С чего бы, когда Околовича и Хохлова можно было легко решить на месте.
Гаспарян: Тем более его в дальнейшем воспел наш кинематограф.
Кривошеев: И до, и во время войны, когда он был в Смоленской области или в Минске, можно было также спокойно его вывезти, что-то сделать, но не сделали.
И вдруг в 1954 году едет Хохлов с непонятным заданием. Но самое интересное другое. Я посмотрел одно из его последних интервью, которое он дал Андрею Окулову, историку НТС, который говорил, что работал в закрытом секторе одним из последних, до 1990 года, когда закрыли эту всю кухню.
Гаспарян: Окулов — да. Это чистая правда.
Кривошеев: А ведь ему Хохлов рассказал интересные вещи, но почему-то Окулов это не комментирует. Смотрите, что Хохлов сказал Окулову: «Я ведь не переходил к НТС, а пришел к Околовичу, чтобы предупредить его. Политического убежища я никогда не просил. Если бы американцы меня не схватили, я намеревался вернуться обратно, и с семьей тогда ничего бы не случилось». И опять, дальше: «Если бы Околович держал рот на замке, я бы отделался легко».
Гаспарян: Пресс-конференцию собрали по этому поводу.
Кривошеев: К сожалению, он этого не сделал. И получилось, что он постоянно, и на пресс-конференции он рассказывал, что пришел убить Околовича. Вопрос: а зачем он согласился на пресс-конференцию? Как правило, сотрудники идут не очень-то охотно.
Возможно, он согласился, чтобы предупредить Лубянку, что главное задание, с которым он пришел, не состоялось, и сдал его Околович? Может, так? Может, он пришел совсем другого человека…
Гаспарян: В той истории очень много странного, и непонятно, зачем потребовалась история с отравлением Хохлова.
Кривошеев: Так это самое интересное. В конце 1950-х Хохлова берет к себе советником президент Южного Вьетнама. А почему он берет его? Потому что знает, ему сказали, что Хохлов в очень плохих отношениях с ЦРУ, и президент Южного Вьетнама в плохих отношениях. На этой основе он его берет себе советником. То есть после попытки покушения у Хохлова вообще испортились отношения с ЦРУ. С чего бы?
Гаспарян: Наоборот, должны были быть радужными. ЦРУ должно было использовать советского Джеймса Бонда.
Кривошеев: Так кто пытался его устранить? Мы не знаем. Но самое интересное — пишет в конце интервью — конец 1991 года. После августа, ГКЧП, путча Хохлов пишет письмо в КГБ и говорит: «Каково же было мое удивление, когда через неделю я получил письмо из КГБ. В нем вежливо сообщалось, что председатель КГБ прочел мое письмо и намерен обсудить его с президентом. Я посчитал это письмо бюрократической отпиской, но на всякий случай пошел к консулу с дурацким вопросом, не дадут ли они мне визу в Москву.
И вдруг произошло что-то совершенно непредвиденное. Консульство прислало мне не только визу на месяц, но и копию президентского указа на мое имя, в котором Ельцин объявлял о моем помиловании и закрытии моего дела. Вот этого я совсем не ожидал».
Гаспарян: Притом что это «измена Родине», статья 64, пункт «а».
Кривошеев: Много мы таких помилованных перебежчиков найдем в истории?
Гаспарян: Да так вот сразу на память-то никто и не приходит.
Кривошеев: Поэтому есть о чем подумать, но окончательно говорить рано, для этого надо знать очень много.
Гаспарян: Хохлов ушел на суд Божий и теперь уже ничего не скажет, как и все участники тех событий. Первым ушел Околович, по-моему, в самом начале 1980-х годов.
Кривошеев: Да.
Гаспарян: Сергей Александрович, я уже упомянул в самом начале, что после того, как я написал в Facebook`е о том, что вы придете, последовало множество вопросов. Они приходили весь этот год, поскольку сейчас XXI век, можно прослушать программу по радио, потом зайти на YouTube, посмотреть видеозапись, если тебе что-то непонятно, можно посмотреть еще раз.
Стали задавать вопросы. В частности, из Германии пришел такой: «Известно ли, какова судьба, например, Михаила Сергеевича Платовского, заброшенного в СССР в 1952-1953 годы, арестованного КГБ в 1960 году? Или, например, Василия Михайловича Славнова, заброшенного в СССР ровно в тот же период и тогда же арестованного?»
Кривошеев: В Советский Союз было заброшено более 240 эмиссаров, агентов.
Гаспарян: Это за все годы?
Кривошеев: Да. Поэтому я не в состоянии всех вспомнить. Самые первые, самые подготовленные, самые серьезные — группа Дурново, Казнакова, это предвоенные годы. Их судьба больше интересовала, о них было больше легенд. Мы в прошлой передаче рассказали об их судьбе.
Гаспарян: Да, цитировали «Википедию», показывали документы.
Кривошеев: А вот так, навскидку, я, конечно, не в состоянии вспомнить 200 с лишним человек.
Гаспарян: Когда мы с вами беседовали в прошлый раз, мне хотелось задать один вопрос. Контрразведка всегда тщательно оберегает свои тайны, но в прошлом году случилась нереальная история: вы пришли с документами.
Почему вдруг это стало возможно? Столько лет все молчали по этому поводу, уже никого из отцов-основателей этой организации не было, а все равно некий налет тайны, мистики над организацией остался. Вы пришли и показали документы. Неужели стало возможно?
Кривошеев: Дело в том, что прошло 80 лет.
Гаспарян: 83 года.
Кривошеев: Да. Второе. Главное, что мы сделали — рассказали правду о судьбе полутора десятков людей, которая была неизвестна. Все-таки эти вещи надо прояснять до конца.
Гаспарян: Кстати, члены НТС Германии сказали огромное спасибо, когда увидели подлинные документы у нас.
Кривошеев: Да. Я думаю, эти мотивы, плюс опыт НТС в совершении революций, которые до сих пор пытаются повторить другие силы, но при этом центры остаются те же, западные. Кто готовит эти революции? Это тоже интересно сравнить.
Гаспарян: Только масштабы другие. Все-таки нет нынче людей, сопоставимых по интеллектуальному потенциалу с тем же Поремским и Редлихом. Несравнимые фигуры!
Кривошеев: Ну а тот же Георгиевский? Сколькими языками он владел, великолепный историк, он много чего сделал, написал, был достаточно известным.
Гаспарян: Если посмотреть на биографии тех людей, которые организовывали Народно-трудовой союз, там же глупцов-то не было. Все эти люди — образованные и невероятно талантливые, причем в самых разных отраслях жизни.
Кривошеев: Да, мы об этом говорили.
Гаспарян: И при всем при этом небольшая горстка людей — ведь их никогда не было много, это все-таки не Русский общевоинский союз, где формально состояло 30 тысяч, армия в изгнании. Это незначительный круг, партия нового типа, она потому и называлась «нового поколения», но при всем при этом — один из основных врагов Комитета государственной безопасности.
КГБ всегда уделял огромное внимание Народно-трудовому союзу. Если посмотреть наши фильмы про разведку и шпионов, то НТС фигурирует в каждом фильме, фамилия Околович — через раз, наверное. Но масштабы несопоставимы.
Что такое КГБ, Комитет госбезопасности Советского Союза, и незначительный клуб во Франкфурте? Почему такое внимание? Есть много эмигрантских организаций, которые столько внимания к себе не притягивали. РОВС, РИСО, КИАФ — Бог знает кто еще. А все против одного НТС!
Кривошеев: Дело в том, что НТС не скрывал своих задач.
Гаспарян: Так остальные тоже не скрывали.
Кривошеев: Совершение революций и организация антисоветского подполья на территории Советского Союза — не это было самым главным. Самое важное было то, что в КГБ прекрасно знали — во всяком случае, до конца 1950 — начала 1960-х — что руководители НТС работают, во-первых, не просто под контролем, а по заданиям разведок — то немецкой, то английской, то американской. И это не голословное утверждение. Я в своей статье «КГБ против НТС» приводил фактуру из архивных документов, захваченных «СМЕРШем» в Германии, в Берлине.
Гаспарян: Знаменитая инструкция Байдалакова?
Кривошеев: Да. Плюс в деле есть копии и даже подлинники личных дел агентов гестапо Редлиха, Околовича, Паремского.
Гаспарян: При этом не запятнанных кровью, это важно.
Кривошеев: Понимаете, в чем дело: вот они, вот их личное дело, вот им даются задания, вот они отчитываются, выполнив их. Паремский во Франции получил от резидента Янсена, немца, деньги — сожгли тогда 6 или 8 самолетов для республиканской Испании.
Гаспарян: Это известная история.
Кривошеев: Он участвовал в этом деле.
Гаспарян: А он не скрывал никогда, что участвовал.
Кривошеев: Правда, он сбежал оттуда. И боевик, который заложил взрывчатку, сам добирался до Парижа, но это другой вопрос. Но он в этом участвовал и получал за это деньги.
Их же не выбросишь, это реальные личные дела агентуры. Есть псевдонимы, клички. И не учитывать этого нельзя. Потом Филби дает нам копии личных дел агентов английской разведки. Потом то же самое с американской разведкой. Они — агенты спецслужб, а агенты спецслужб и просто антисоветчики типа Войновича или Солженицына — это разные вещи.
Гаспарян: Да и несопоставимы Войнович ни с Редлихом, ни с Околовичем, при всем уважении к этому прекрасному писателю. Это люди другого порядка и другой фактуры, если позволительно так сказать. Вы сами подумайте, сражаться больше 50 лет.
Кривошеев: А главная задача любой контрразведки — выявлять агентуру противника. Вот он, противник, нам засылает агентуру, вот целые разведшколы на территории Германии, Англии с подробными адресами, с отчетами, чему учат, как учат переходить границу. Стреляют, занимаются написанием шифровок и приемом шифротелеграмм — и это все называется Народно-трудовой союз, понимаете? Как к ним относиться по-другому? К ним и относились как к врагу.
Гаспарян: Этому легко дать объяснение: НТС — организация борческого типа, она ставила перед собой задачу проведения национальной революции. В 1930-х годах они много об этом писали, знаменитые «зеленые романы», которые были воспеты всем первым поколением НТС.
Они в 1940-х годах боролись более чем активно. Фундамент власовской армии — это теоретическое наследие НТС, причем в практической плоскости. Казанцев из НТС, Артемов, Трухин, Меандров. О чем говорить?
Заканчивается война — они продолжают. Да, незначительный раскол, ушли Байдалаков и Прянишников, но «отряд не заметил потери бойца». Второе исполнительное бюро НТС прекрасно существовало. Они, кстати, пережили абсолютно все эмигрантские организации, они до сих пор существуют. Правда, они не борются теперь, но они существуют.
Это удивительный факт: 83 года. Закрылось все, что можно, — СБОНР (Союз борьбы за освобождение народов России), СЧРК (Союз чинов Русского корпуса), РИС-О (Российский имперский союз-орден) в полуподпольном, по-моему, состоянии, а эти существуют, и у них журнал выходит. 83 года организации! Этому разве есть аналог?
Кривошеев: И самое удивительное — мне нынешний председатель исполнительного бюро Совета НТС Валерий Сендеров прислал личное письмо.
Гаспарян: Да, он мне тоже его присылал.
Кривошеев: Потом они его опубликовали в своем журнале «Посев».
Гаспарян: Приоткрою небольшой секрет: именно Валерий Сендеров меня с вами заочно познакомил, он мне скинул ссылки на ваши статьи. Я как-то пропустил.
Кривошеев: С Евразии, да? Он об этом пишет.
Гаспарян: Он понял, что мы заочно знакомы, и сказал: «Посмотрите, какая интересная тема».
Тема действительно интересная. Тем более что мне в жизни довелось знать двух людей, о которых мы говорим. НТС оставил после себя, если позволительно так говорить — я прошу прощения у тех людей, которые до сих пор отождествляют себя с этой крупнейшей эмигрантской организацией, но моя точка зрения, что с уходом в другой мир всех прежних лидеров Народно-трудового союза организация стала совершенно другой, началась совершено другая история.
Я знал некоторых из этих стариков. Это две разные истории. Те старики оставили после себя не самый большой, по сравнению с Русским общевоинским союзом, но по сравнению с другими эмигрантскими организациями солидный пласт воспоминаний: это и книга Окулова, которую мы вспоминали, и знаменитая работа Льва Рара «НТС: молодые годы». В общем, представление получить можно. Не так давно вышли воспоминания Николая Рутченко (он же Рутыч).
По этой теме надо, конечно, делать отдельную программу, разбираться, что было. Для тех, кто не знает, история с тем, служил ли Рутченко в СД и участвовал ли он в казнях партизан или нет, тянется с 1946 года, когда он прошел суд чести в НТС. Но до сих пор выходят и фильмы, и книги. Существуют две диаметрально противоположные точки зрения, они не сходятся ни на чем, кроме того, что такой человек действительно существовал.
Я разговаривал с историками, коллегами, которые изучают коллаборационизм, они сказали, что главная проблема — купированная история. Энтеэсовцы кое-что вырезали сами, не хотели говорить. Правда?
Кривошеев: Я думаю, да.
Гаспарян: Почему? Перед судом истории, перед судом вечности, перед судом всего того, что ты делал в жизни. Ты всю жизнь посвятил борьбе. Да, семья — это важно. Да, работа. Но основная твоя цель — это борьба. Почему люди начинают что-то вырезать из своих воспоминаний?
Кривошеев: На мой взгляд, бывшие лидеры НТС с удовольствием писали о политических аспектах своей деятельности, про организацию, как ее создавали, как создавали подполье на территории Советского Союза, как издавали журналы «Посев», «Грани». Про эти аспекты они пишут с удовольствием. Но кому хочется писать, что с такого-то по такой-то год он был агентом гестапо, с такого-то — агентом MI6, потом ЦРУ, и все происходило под контролем этих организаций?
Гаспарян: Но это твоя жизнь.
Кривошеев: Кому хочется об этом рассказывать? Конечно, все понимают, и Окулов об этом пишет в своей статье, мол, понимаете, как же нам без контроля-то жить? Одно дело — без контроля, это можно признать. А другое — сказать: «Я был агентом гестапо. Такая-то кличка. Я сдал того-то».
Тот же Артемьев сдал некоторых «оборонцев», которых потом поставили к стенке. Сдал немцев, ребят, которые начали дружить с партизанами, вместе проводили акции против немцев. И потом мы говорим: да, некоторых энтеэсовцы расстреляли, некоторых подержали в концлагерях. Но это были люди из числа «оборонцев», кто говорил, мол, давайте мы Союзу поможем победить, а потом разберемся.
Гаспарян: А вот тут я с вами не соглашусь. Поремский сидел в концлагере.
Кривошеев: И не только Поремский.
Гаспарян: И Романов сидел в концлагере.
Кривошеев: Несколько человек.
Гаспарян: Их выпускали при посредничестве Власова. Они-то точно не были «оборонцами».
Кривошеев: Не были. Они были пораженцами.
Гаспарян: До мозга костей?
Кривошеев: Тогда немцам некогда было возиться. Один, второй попались на патриотизме по отношению к Союзу, и они решили заодно всех туда отправить, чтобы не болтались под ногами. Они их всех определили в лагеря. Но ведь из этих лидеров никого не расстреляли, а других расстреляли. Они сами об этом пишут, перечисляют десяток или несколько десятков фамилии.
Поремского, кстати, когда он пришел к англичанам и предложил услуги НТС — не свои, а всего НТС — посадили в каталажку дня на три. Он так перепугался, думал, что его выдадут «СМЕРШу». Он, когда вышел, стал ручным, делал все, что ему скажут.
Гаспарян: Смотря с чем сравнивать. Стал ли Поремский ручным? Градус его работ со временем нисколько не изменился. А его знаменитая молекулярная теория революций — ее написал именно Поремский, а не кто-то.
Кривошеев: Да, я знаю.
Гаспарян: Для «прирученного» человека, согласитесь, слишком тонкая игра.
Кривошеев: Чтобы дать им возможность для привлечения новых членов, расширения организации. Почему бы не расширить, эти молекулярные теории публиковать и на их примере вербовать агентуру? Причем в НТС — в отличие от других эмигрантских организаций — был очень тщательный отбор. Туда случайные люди не попадали. Их изучали на каких-то поручениях, и только потом принимали в НТС. А если отправляли в какую-то школу, то после серьезной фильтрации.
Гаспарян: А этому тоже есть объяснение: раньше была одна волна эмиграции, все друг друга знали, кто-то за кого-то всегда мог поручиться. Дальше Вторая мировая война заканчивается, вторая волна русской эмиграции — откуда ты знаешь, кто эти люди? При этом ты понимаешь, что эта масса беженцев может быть вполне инфильтрована, выражаясь тем языком. Если ты начнешь брать всех подряд, есть стопроцентная гарантия, что в результате организация будет инфильтрована насквозь.
Тот же Поремский сказал, что есть только одна эмигрантская организация, которую нельзя инфильтровать, — это Союз пажей Его Величества — там самому молодому члену 80 лет, а все остальные — пожалуйста. Поэтому это же естественный шаг, и, если мы говорим об НТС в свете их сотрудничества со спецслужбами, они, естественно, перенимали какие-то навыки. Ну а что, на работу в Комитет государственной безопасности можно было с улицы прийти и поступить? Нет же.
Кривошеев: Я думаю, отбор был не только потому, что боялись агентуры КГБ. Нужны были кадры, готовые рисковать во имя идеи или во имя денег, но больше во имя идеи.
Гаспарян: Ну, лидеры будут подбирать под себя — если в лидерах Околович, Паремский, Редлих, Романов, Зайцев, Ольский, Рар, Столыпин — вы, естественно, будете людей под них подбирать, а не под кого-то. Иначе что это за организация? Верхи отдельно, низы отдельно — такая организация нежизнеспособна. А НТС существует 83 года, значит, какая-то внутренняя логика была.
Кстати, а почему это единственная сохранившаяся организация, с вашей точки зрения? 1991 год, распад Советского Союза, старики-энтеэсовцы, те, о которых мы так много говорим, дождались воплощения самой светлой мечты своей жизни — они увидели крах столь ненавистного им коммунизма. По идее на этом месте организация должна заканчивать свое существование. С кем она борется?
На карте Российская Федерация порезана в границах. НТС все время говорил о том, что развал Советского Союза — преступление, они листовки об этом выпускали и в 1989, и в 1990 году. Коммунизм перестает быть главенствующей идеологией, снова бело-сине-красный национальный флаг. С кем бороться? Для чего существует организация, с вашей точки зрения? Мнения стариков я понял, я с ними общался. Мне интересна ваша оценка.
Кривошеев: Действительно, их главная цель — крушение коммунизма — состоялась, а НТС остался. И у меня вопрос такой: во Франкфурте-на-Майне есть мощное здание, многоэтажные архивы, очень дорогие. На какие средства их содержат?
Гаспарян: Вы имеете в виду Дом во Франкфурте?
Кривошеев: Да.
Гаспарян: Так он был построен на средства НТС еще, по-моему, в 1950-х годах. Его Околович строил.
Кривошеев: Какие у них средства?
Гаспарян: Скопленные.
Кривошеев: Ах, скопленные.
Гаспарян: Конечно, с миру по нитке собирали. Ну а как церкви строили в эмиграции? Собиралась сумма среди прихожан, и строили.
Кривошеев: Тогда строили для того, чтобы был инструмент для идеологической диверсии, строили за американские деньги. А сейчас за чей счет это все содержится, я не знаю, могу только предполагать.
Гаспарян: Но НТС сейчас не ведет никакой политической деятельности. Поэтому я сильно сомневаюсь, что ЦРУ, MI6 или Бог знает какая парагвайская разведка захочет это спонсировать. Это утопия.
Кривошеев: Борис Пушкарев, который здравствует у нас…
Гаспарян: Уже, по-моему, не у нас.
Кривошеев: Уехал?
Гаспарян: Мне говорили, что да.
Кривошеев: Но он долго здесь жил.
Гаспарян: Да, он больше 10 лет возглавлял НТС. Когда Романов сдал вахту, избрали Пушкарева.
Кривошеев: Он тоже политик, такого же плана, как Поремский и другие, кто за ним стоит. Здесь ничего не изменилось.
Гаспарян: И не могло измениться. Пушкарев из США.
Кривошеев: Он гражданин США.
Гаспарян: Это все знали, это не являлось каким-то секретом, когда он сюда приехал. Если его отец был достаточно близок к НТС, и он с детства впитывал в себя эту идеологию, наивно полагать, что он будет каким-то левым или либералом до мозга костей.
Кривошеев: Понятно. Армен, вы правильно сказали. Чем они сейчас занимаются, кроме издания «Посева» в электронном виде и книг?
Гаспарян: Нет, почему? Не в электронном, Сергей Александрович.
Кривошеев: Пусть в типографском.
Гаспарян: Продается открыто.
Кривошеев: Что еще? Партии нет. Общественного движения нет. Есть группа людей, которые остались на позициях НТС и пытаются сохраниться, ничего больше. Какие у них перспективы — сложно сказать. Что может привлечь нашего избирателя в современных программах НТС, каковы они? И потом более-менее серьезные политики или аналитики не будут дружить с энтеэсовцами, помня их биографию и лидеров.
Гаспарян: Вы прежде всего имеете в виду сотрудничество с немцами?
Кривошеев: Конечно, это в первую очередь. Как можно сотрудничать с агентами гестапо?
Гаспарян: Так нет уже агентов гестапо. Все ушли на суд Божий, никого уже не осталось из плеяды 1930-х годов.
Кривошеев: Они — основные теоретики. Кто основные теоретики? Поремский, Романов, Артемов, Редлих. Их работы остались, их идеи остались. На них и живут по сей день.
Гаспарян: Ну а на чем они должны жить? Это творческое наследие организации, это логично.
Кривошеев: Вот, может, поэтому — я не хочу сказать, что НТС доживает свои последние дни, наверное, еще какое-то время продержится. Но это уже голый энтузиазм.

Гаспарян: Продержатся, наверняка эта история будет и дальше привлекать людей. До тех пор пока в обществе будет интерес к спецслужбам, до тех пор пока общество будет интересоваться жизнью и судьбами русской эмиграции, все равно к НТС будут приходить и будут изучать. От этого никуда не денешься. Возможно, это самое яркое, что было в русской политической эмиграции.
Кривошеев: Тут сложно спорить.

Гаспарян: Они несопоставимы со всеми остальными союзами, особенно при скорости их забвения. РОВС уже к концу 1930-х годов окончательно превратился в сугубо ветеранскую организацию. А в НТС, в закрытом секторе, если почитать того же Окулова, деятельность кипела вплоть до 1990 года.

Мы подходим к апогею нашей программы, и я приоткрываю секрет. В самом начале я сказал, что у меня было два повода позвать Сергея Александровича Кривошеева к нам в студию. Первый — что было слишком много вопросов, нас упомянули в книге.
А второй повод — те, кто смотрел нашу программу в марте 2012 года, наверняка вспомнят, что я сказал: «Сергей Александрович, вы — носитель такого знания, что должны написать об этом книгу. Эта история должны быть рассказана людям, которые действительно интересуются проблематикой русской эмиграции, которые интересуются деятельностью советских спецслужб. Это очень богатая история, ее надо знать». С огромным удовольствием я хочу сказать, что наш гость сдержал свое обещание — книга «КГБ против НТС» написана.
Я приоткрою и третий секрет. Сергей Александрович любезно попросил меня написать предисловие к этой книге, что я с огромной радостью и гордостью сделал, потому что долгие годы (с того момента, когда впервые прочитал «ЦРУ против СССР») мечтал, чтобы такая книга появилась.

Я надеюсь, что совсем скоро эта книга появится, и те, кто заинтересуется этой темой, получат возможность ее изучить. Если последуют отклики, то, я полагаю, мы снова встретимся в нашей студии и снова сможем ответить на вопросы.

На этом я прощаюсь. Всего доброго! И помните: грядущему всегда предшествуют его тени.