КОГДА ПРЕДАТЕЛЬСТВО СТАНОВИТСЯ ПРЕСТИЖНЫМ.

Председатель КГБ Крючков вспоминал, что с 1989 г. «неожиданно и очень серьезно начали подтверждаться старые связи Яковлева» - с ЦРУ. «В 1990 году Комитет государственной безопасности как по линии разведки, так и по линии контрразведки получил из нескольких разных (причем оценивавшихся как надежных) источников крайне настораживающую информацию в отношении Яковлева… Одному американскому представителю было поручено провести с Яковлевым соответствующую беседу и прямо заявить, что от него ждут большего. Профессионалы хорошо знают, что такого рода указания даются тем, кто уже дал согласие работать на спецслужбы» [81].

Крючков доложил Горбачеву – имеются данные о работе Яковлева на американскую разведку. Михаил Сергеевич переспросил – что это, опять следы связей во время его учебы в США? (Как видим, Генсек об этом знал). Но начальник КГБ ответил: нет, это новые дела. Поскольку Яковлев был членом Политбюро, Крючков запросил санкцию на перепроверку информации через других агентов. Она наверняка подтвердила бы обвинение. По свидетельству руководителя аппарата Президента СССР А. И. Болдина, маршал Ахромеев тоже сообщал – военная разведка располагает сведениями о связях Яковлева западными спецслужбами [55].

Но Горбачев проверку запретил. Вместо этого поручил Крючкову самому поговорить с Яковлевым. В ходе беседы председатель КГБ прозрачно намекнул – в органах известно о его шпионаже в пользу США. Тот сильно побледнел, но ничего не сказал. Факт этого разговора подтверждают полковник внешней контрразведки А. Соколов, помощник Горбачева А. Черняев [183]. А расследование, благодаря Горбачеву, не началось. Он свел вопрос к событиям далекого прошлого. «Яковлев – полезный для перестройки человек? Если полезный, то простим его. У кого в молодости грехов не было?»

Но на США работал не только Яковлев. Генерал КГБ Юрий Дроздов рассказал в своем интервью об откровениях одного американского разведчика. Это было уже в период полного «потепления», американец набрался в ресторане с русскими коллегами и расчувствовался: «Вы хорошие парни!... Но придет время и вы ахнете, узнав (если это будет рассекречено), какую агентуру ЦРУ и Госдеп имели в вашей стране на самом верху» («Российская газета», № 4454, 31.08.2007).

При очередной поездке в Вашингтон 1 июня 1990 г. Шеварднадзе подписал с госсекретарем США «соглашение Шеварднадзе – Бейкера» о разделе акватории Берингова моря. В той части моря, о которой шла речь, были богатые рыбные промыслы, а недавно на шельфе были обнаружены большие щапасы нефти. Но Шеварднадзе уступил США 46,3 тыс. кв. км. шельфа и 7,7 тыс. кв. км. советской промысловой зоны. К СССР отошли лишь 4,6 тыс. кв. км. шельфа – в 10 раз меньше, чем получили американцы. Кстати, Бейкер очень неприглядно характеризовал Шеварднадзе: «Советский министр казался почти просителем. Советское руководство нуждается лишь в небольшом поощрении, чтобы вести дела, по существу, на западных условиях».

Еще более ярко это проявилось в вопросе об объединении Германии. Сперва переговоры были поручены советскому послу в ФРГ Фалину. Проблемы обсуждались не простые. В ГДР располагались наши военные базы, аэродромы, городки. Многие промышленные и научные объекты были построены на советские средства. Вдобавок, ФРГ состояла в НАТО, а ГДР – в Организации Варшавского Договора. Логично было потребовать выхода западных немцев из НАТО, чтобы туда не попала и ГДР. В объединении Германии Запад был очень заинтересован. Президент Буш вспоминал, что за это Америка и ее союзники готовы были пойти на списание многомиллиардных советских долгов, дать гарантии, что НАТО не будет распространяться на восток. Но после предварительных проработок Фалин был отстранен от переговоров, Горбачев поручил их Шеварднадзе.

Его западногерманский коллега Геншер тоже был готов согласиться с отказом объединенной Германии от участия в НАТО. Готовился обсуждать компенсации за советское имущество. А на переговорах высказал Шеварднадзе обещание, что бывшие социалистические страны никогда не войдут в НАТО. Но… Шеварднадзе не потребовал вообще ничего! А опрометчивое обещание Геншера разрешил не фиксировать в договоре, оно осталось только устным. Пустыми словами. Вместе с Горбачевым они вели дело спешно, раз-два, и готово. В результате Восточную Германию просто «слили». Без каких-либо условий, компенсаций (даже Буш был этим шокирован). 12 сентября 1990 г. в Москве представители ФРГ, ГДР, СССР, США, Англии и Франции подписали Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии. 3 октября две ее части объединились. Точнее, ГДР вошла в состав ФРГ. Соответственно, и в блок НАТО. Стоит ли удивляться, что через две недели после этого Горбачеву была присуждена Нобелевская премия мира?

А в Советском Союзе ломались последние структуры, еще скреплявшие державу – партийные. В июле 1990 г. Михаил Сергеевич созвал XXVIII съезд КПСС. Мы уже отмечали, в свое время Сталин предусмотрел особую связку: компартии союзных республик входили в КПСС. Но компартии России не существовало. Компартией России было само ядро КПСС. После того, как РСФСР провозгласила суверенитет, было решено ее создать. Делегаты партийного съезда, избранные от России, в июне собрались на конференцию, которая объявила себя Учредительным съездом компартии РСФСР. Горбачев на ней присутствовал, и предложение об отдельной компартии поддержал. Таким образом, КПСС из монолитной структуры превратилась в «мозаику» республиканских организаций.

Последний, XXVIII съезд партии даже начался со скандала. Прямо при открытии один из делегатов потребовал слова и предложил немедленно отправить Горбачева в отставку. Пошел раздрай и между фракциями, «Демократическая платформа» и «Марксистская платформа» переругались между собой. Но самые радикальные вообще больше не хотели связывать себя с коммунистами. Ельцин и еще ряд делегатов демонстративно объявили на съезде, что выходят из КПСС (это послужило толчком к многочисленным выходам из партии по всей стране). Съезд должен был утвердить новую Программу КПСС, но из-за разногласий так и не утвердил.

Пост Генерального секретаря Горбачев намеревался передать Яковлеву, но тот отказался. На эту должность заново избрали Михаила Сергеевича. Но состав Политбюро был изменен кардинально. Из прежних членов, занимавших высокие государственные посты, в него вошли только Горбачев и его заместитель Ивашко. Остальные – первые секретари компартий союзных республик и персональные выдвиженцы Михаила Сергеевича. Отныне центр управления переносился в аппарат президента, а Политбюро превращалось в некий совещательный орган при нем.

Заявляли о себе и патриоты. Группа литераторов опубликовала в «Литературной газете», а потом в журнале «Наш современник» открытое письмо президенту, Верховным Советам СССР и РСФСР, делегатам XXVIII съезда. Оно получило название «письма 74-х» по количеству авторов, но свои подписи добавило более тысячи деятелей культуры и науки. Указывалось, что под знаменами «демократизации», «правового государства», «в нашей стране разнуздались силы общественной дестабилизации». «Русофобия в средствах массовой информации ССР сегодня догнала и перегнала зарубежную, заокеанскую антирусскую пропаганду… Для этого лживо, глумливо переписывается история России, так что защита Отечества, святая героика русского патриотического чувства трактуется как «генетическая» агрессивность, самодовлеющий милитаризм…»

Авторы правильно подмечали: эти ярлыки внедряются, чтобы отвлечь народ от внешних угроз, оправдать разрушение Советской Армии». Оправдываются и измена Родине, «сотрудничество с иностранными фирмами и правительствами на основе предательства государственных интересов нашей страны», попирается русское национальное достоинство, а вместе с тем протаскивается идеализация сионизма. Письмо вызвало огромный резонанс, но в результате всего лишь раскололся Союз писателей – на единомышленников авторов и их противников.

Что же касается мощного национально-патриотического движения, всплеснувшего в начале перестройки, то его… уже не было. Мы уже отмечали – ряды общества «Память» с 1987 г. очень быстро росли. Но так же быстро организация стала делиться, появились лидеры с разными программами, перессорились между собой. В 1990 г. вместо одной «Памяти» уже существовали Национально-патриотический фронт «Память» Дмитрия Васильева, одноименная организация Филимонова и Кварталова, Православный национально-патриотический фронт «Память» Кулакова и Воротынцева, движение «Память» Сычева, Союз за национально-пропорциональное представительство «Память» Смирнова-Осташвили, Всемирный антисионистский и антимасонский фронт «Память» Емельянова, Координационный совет движения «Память» братьев Поповых, Республиканская народная партия России Лысенко, Русское национальное единство Баркашова, Национал-социальный союз Яковлева.

Вслед за этим движением, и тоже мощно, всплеснуло казачество. По всей стране возникали казачьи общины, надевали традиционную форму, вспоминали забытые обычаи. Кое-где начали брать на себя функции охраны порядка, разгоняли обнаглевшую преступность, хулиганов вразумляли плетьми. В июне 1990 г. эти организации объединились на Учредительном большом кругу, создали Союз казаков России. Но и он быстро стал раскалываться. Сперва на «красных» и «белых», потом множилось число атаманов с собственными амбициями.

Что ж, методика была известная. Именно так в 1906 – 1907 гг. разрушили Союз Русского Народа. А к концу ХХ в. подобные технологии были разработаны гораздо лучше. Позже проходила информация, что операцию по дроблению «Памяти» осуществило 5-е управление КГБ, которое бессменно держал под своим началом генерал Филипп Бобков (после падения СССР возглавил Аналитическое управление холдинга Группа «Мост» у известного банкира и медиа-магната Владимира Гусинского). Впрочем, наверняка действовал не только КГБ. Технологии раскалывания общественных движений прекрасно использовали и западные спецслужбы.

Среди группировок, выделившихся из «Памяти», как и из казачества, были откровенно провокационные. А их выходки раздувались прессой и телевидением, распространялись на всех патриотов. Им навешивались ярлыки «фашистов», «черносотенцев», из патриотов делали пугало, отгоняя от них людей. Само слово «патриот» превращалось в насмешку, становилось символом тупого ретрограда, «сталиниста», «мракобеса». А искусственный жупел «угрозы фашизма» оказывался очень удобным для «демократической» агитации. При общем разброде, который царил в умах, это действовало.

И этот разброд продолжал углубляться. Перестроечные СМИ под контролем Яковлева вовсю внушали народу комплекс национальной неполноценности, и мало того, комплексы национальной вины. В августе 1990 г. Яковлев доложил, что его комиссия по реабилитациям жертв репрессий завершила свою работу, и Горбачев издал очередной указ о реабилитациях. Теперь их границы распространились и на 1920-е годы. Практически все, кто был осужден в правление Сталина, скопом объявлялись невиновными (за исключением изменников Великой Отечественной). На Лубянской площади установили Соловецкий камень. Развернулась еще одна волна переименований. На этот раз с карты устранялись фамилии видных революционеров. Калинин снова стал Тверью, Орджоникидзе – Владикавказом, Горький – Нижним Новгородом, в Москве поменяли название станций метро «Площадь Свердлова», «Дзержинская», «Кировская». Но название в честь цареубийцы «Войковская» почему-то было сохранено.

Реабилитировали и всех диссидентов (кроме патриотов). Тем, кого выслали из СССР, возвращали гражданство, в том числе и Солженицыну. Сам он пока приезжать не спешил, но опубликовал в «Комсомольской правде» и «Литературной газете» поучения «Как нам обустроить Россию». Эти бредни изменника, который совсем недавно, выступая в сенате США, призывал к ядерной войне против своей родины, обсуждали вплоть до Съезда народных депутатов! Автору дали Государственную премию (за лживый «Архипелаг ГУЛАГ»).

7 ноября годовщину Октябрьской революции последний раз отмечали военным парадом и демонстрацией на Красной площади. А во время демонстрации ленинградский слесарь Александр Шмонов попытался убить Горбачева. Вовсе не за разрушение СССР! Наоборот, слесарю вскружила мозги крутая «демократия». А в Горбачеве он уже видел «реакционера», не дающего народу настоящей «свободы». Хотел рассчитаться с ним за подавление беспорядков в Тбилиси и Баку. Сделал обрез из охотничьего ружья, затесался в колонны демонстрантов. Подойдя к Мавзолею, где стояло руководство, выхватил и нажал спуск. Успел заметить милиционер Мельников, ударил по стволу, обе пули ушли мимо. Шмонова признали душевнобольным, отправили на лечение (потом он стал бизнесменом и «правозащитником»).

Он был не единственным таким террористом. В Калуге сварщик Владимир Воронцов участвовал со всех «демократических» сборищах и решил начинать собственную «революцию». Составил список коммунистов, кого наметил уничтожить. Явился с обрезом в газету Калужского обкома «Знамя». Застрелил главного редактора, тяжело ранил фотокорреспондента. Отправился в обком, но туда не пустили без пропуска. Тогда пошел в трест, где работал, и прикончил председателя профкома. Такие плоды приносила «перестроечная» пропаганда! Хотя главной силой, ломавшей советское государство, оставалось руководство коммунистической партии! Впоследствии Яковлев цинично признавался: «Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма… Оглядываясь назад, могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика – механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма – сработала».

Миновал лишь месяц с присуждения Нобелевской премии мира Горбачеву, а он с Шеварднадзе, Яковлевым и прочей командой нанес новый удар по интересам СССР. В ноябре 1990 г. в Париже была принята декларация 22 государств о безопасности, заключен Договор об обычных вооруженных силах в Европе – который предусматривал равное количество войск и боевой техники между странами НАТО и Варшавского договора. Хотя договор был заведомо жульническим. Он опять касался только сухопутных сил – а у американцев и англичан основные ударные силы были на флотах.

И к тому же, «паритет» считали между блоками, НАТО и Варшавским договором. Учитывали вместе с СССР армии Болгарии, Венгрии, Чехословакии, Польши, Румынии (у одной лишь Чехословакии имелось 3.315 танков, 5 тыс. бронемашин, 3485 артиллерийских систем, 446 боевых самолетов). В итоге получалось, что у советской стороны большое преимущество, и ей надо значительно сокращать свои войска и технику. Хотя государства Восточной Европы уже не были нашими союзниками! Всего через полгода они объявят о роспуске Варшавского договора (и потянутся в НАТО). Игнорируя столь явные подтасовки, советское руководство подписало договор.

Танки, орудия, бронетранспортеры потекли на переплавку, воинские части расформировывались. Маршал Язов вспоминал: «По договору ОБСЕ мы должны были уничтожить 20 тысяч единиц бронетехники! Американцы в Америке не уничтожали ничего, французы около 60 штук, англичане – ничего. Тогда я в срочном порядке… стал вывозить более современные танки на Дальний Восток, а старые в Европу, чтобы под сокращение попали бы они. Что тут началось… Приехала Тэтчер! Только она уехала – приехал Никсон! «Почему, - говорят, - вы так делаете?» Я отвечаю: «Ваш флот не входит под сокращения, и наш не входит. И мое дело, какими войсками этот флот укомплектовывать». Передал потом еще современные танковые дивизии Балтийскому, Северному, Черноморскому и Тихоокеанскому флотам».

А в армии и без того обстановка была не сладкой. После первой инициативы Горбачева о сокращении на полмиллиона периодически повторялись подобные указания. В воинские части рассылались приказы – изыскать такое-то количество офицеров и прапорщиков на увольнение. Или приходили новые штатные расписания – урезанные. После нового договора прошла массовая волна сокращений. Атмосфера в Вооруженных Силах превратилась в хаотическую свистопляску. Раньше офицер приходил служить на 25 лет, связывал с этим всю свою жизнь. Теперь никто не был уверен в завтрашнем дне.

Ухудшались и бытовые условия. В военных городках прекратилось строительство жилья – не было средств. Начались перебои с выплатой денежного содержания. Офицерские оклады прежде считались солидными, но цены росли, и они оказались совсем не большими. А «демократическая» пропаганда нагнетала неприязнь и к собственной армии. По всем «прогрессивным» СМИ мутными волнами хлестали материалы о «дедовщине», об «отсталости» наших Вооруженных Сил, анекдоты о «дубах»-военных. Преподносились идеи, что противостояние кончилось, надо дружить с Западом, и армия получается не нужна, что военные – дармоеды и паразиты на шее народа.

На улицах, в электричках, военная форма притягивала доморощенных «демократов». Горлопанистые бабы привязывались с политическими дискуссиями. «Радикальная» молодежь не упускала случая оскорбить, могли и побить. Дошло до того, что наше начальство предупреждало – во избежание эксцессов при поездках в Москву переодеваться в «гражданку». Многие офицеры сами начали уходить из армии – особенно молодые, способные. Пристраивались в частных фирмах, кооперативах, со «сказочными» по тогдашним меркам заработками. Пополняли и преступный мир. Другие цепялись за возможность как-нибудь дослужить до пенсии, при сокращениях соглашались идти с понижениями. Не забуду иллюстрацию той эпохи. Дежурным по части сидит капитан, а его помощником – генерал-майор, переведенный «дослуживать» из Главного штаба ВВС.

Но и во всей стране жизнь стала совершенно больная. 24 мая 1990 г. на заседании Верховного Совета, которое транслировалось по телевидению, Рыжков заявил, что цены на хлеб и другие продукты неоправданно низкие и должны повыситься. Это вызвало панику, люди кинулись делать запасы. Полки магазинов совсем пустели. Нормированное распределение было введено уже повсеместно. Однако и по талонам купить продукты можно было не всегда. Отстояв очередь, человек узнавал – чего-то нет. Например, вместо сахара предлагали дрянную слипшуюся карамель. Хочешь – бери. Не хочешь, «лови», когда появится сахар. С риском, что не дождешься, а твои талоны пропадут. Пошли перебои с табачными изделиями. Если «выбрасывали», курящие хватали любые сорта папирос и сигарет. Ухудшение жизни нагнетало политические страсти, а они, в свою очередь, усугубляли положение.

Парад суверенитетов привел к тому, что «суверенные» республики переставали отчислять деньги в бюджет СССР. Народ митинговал, сопереживал тем или иным депутатам, а урожай на полях остался не убранным. Раньше-то высылали рабочих, служащих, солдат, студентов, теперь этого не было. С починкой сельскохозяйственной техники, автотранспортом тоже стало худо. Рушились хозяйственные связи, останавливались предприятия. Некоторые закрывались из-за хаотических преобразований. Если прежде в СССР вообще не было безработных, то в 1990 г. их насчитали 2 млн. Появилось и такое понятие, как «бомжи». А правительственные меры по выходу из кризиса оказывались весьма сомнительного свойства. Так, в 1989 г. в руководстве наконец-то озаботились судьбами разоренного Нечерноземья, обезлюдевших деревень. Но для выправления положения было решено переселять в этот край жителей “трудоизбыточных регионов” – Средней Азии, Кавказа. В итоге получалось – исконно русские земли разорили, чтобы заселить мигрантами? Начиналось «размывание» самой России, ее народа…

Для дальнейших преобразований под руководством Рыжкова была разработана программа постепенного перехода к рыночной экономике. Однако новыми приближенными Горбачева стали выходцы из «школы Гвишиани» академик Шаталин и его помощник Григорий Явлинский. Они выдвинули куда более радикальную программу «500 дней» - за этот срок страна должна была передать в частные руки государственную собственность и перескочить в капитализм. Начались споры. Но Михаил Сергеевич не принимал сторону ни той, ни другой программы. Неопределенно обещал, что надо из них сделать нечто среднее.

На самом деле, преобразования уже шли. Но подспудно и без всякой программы. Осуществляли их те, кто был близок к власти, полным ходом готовили растаскивание народного достояния. 15 августа 1989 г. на базе одного из самых доходных министерств, газовой промышленности, был создан концерн «Газпром». Аналогичным образом, за счет государственных ресурсов, возникли крупнейшие банки – «Альфа-банк», «ВТБ». 1 ноября 1990 г. Горбачев издал указ «О введении коммерческого курса рубля к иностранным валютам», что открыло дорогу и инфляции, и спекуляциям. Однако реформы вели не только общесоюзные органы, но и республиканские. Верховный Совет РСФСР во главе с Ельциным принял закон, что контроль над всеми предприятиями и природными республиками на территории России передается властям РСФСР. А II Съезд народных депутатов РСФСР в ноябре 1990 г. принял поправки в республиканскую конституцию – в том числе, о «деидеологизации» и о введении частной собственности.

Снимались последние преграды идеологической обороны. 1 августа 1990 г. в СССР был принят новый закон о СМИ, запретивший цензуру. А этих СМИ становилось все больше. В самостоятельную организацию выделился холдинг российского телевидения и радиовещания ВГТРК. Одна за другой появлялись новые радиостанции – «Европа-плюс», сверхлиберальное «Эхо Москвы». Страну заливали потоки и зарубежных, и местных «голосов», и в насквозь политизированной атмосфере становились главными «наставниками». На них подсаживались, как на «иглу». Очень модными стали маленькие транзисторные приемники. Люди слушали их прямо на работе, в транспорте, на улицах.

Но стали раздаваться и сигналы тревоги. 11 декабря по центральному телевидению выступил председатель КГБ Крючков. Сделал заявление о заговоре западных стран против СССР с целью распада нашей державы. Да куда там! Многие восприняли его информацию с заведомым отторжением: КГБ опять придумывает иностранную угрозу, чтобы задушить «свободы»!

Тогда же, в декабре, тревога зазвучала и на IV Съезде народных депутатов СССР. Депутаты заговорили об угрозе распада государства. Приняли постановление провести общенародный референдум о сохранении Советского Союза. Но вмешался… Горбачев. Вроде бы, он был полностью за, однако формулировку смягчил. Будущий Советский Союз оговаривался как «обновленная федерация равноправных суверенных республик». Такой важный вопрос, как частная собственность на землю, тоже решили вынести на референдум – и тут вмешался Ельцин со своим Верховным Советом РСФСР. Поднял шум, что центральная власть хочет порушить российскую аграрную программу. То есть, помешать растаскиванию земель…

А Рыжков на этом съезде настаивал на принятии своей экономической программы с плавными, «эволюционными» реформами. Спорил, доказывал, и 26 декабря у него случился инфаркт. Ну а Горбачев быстренько, пока он был в больнице, отправил его в отставку «по состоянию здоровья». Назначил вместо него бывшего министра финансов Валентина Павлова. При этом Совет Министров был переименован в Кабинет Министров, а должность главы правительства переиначили на «премьер-министра».

И кроме того, Горбачев предложил съезду ввести пост вице-президента, прочил на него Шеварднадзе. Но тот неожиданно подал в отставку – мотивировал это странным заявлением об «угрозе диктатуры» в СССР. Какой диктатуры, чьей диктатуры, он не разъяснял. Тогда Горбачев предложил в вице-президенты Геннадия Янаева. Что выглядит еще более странно. Он был из самых «новеньких» выдвиженцев Михаила Сергеевича, в Политбюро вошел лишь полгода назад. Раньше работал по третьесортной линии профсоюзов, ничем достойным не выделился, зато крепко пил. Консультант ЦК КПСС Бажанов рассказывал: «Знавшие его по прежней работе советовали: все дела с Геной (так величали шефа за спиной) решай по утрам, после обеда он уже «хорош», бесполезно заходить» [13].

Но в своей совокупности такие перестановки свидетельствовали о каких-то грядущих переменах. Горбачев убирал своих ближайших соратников или они сами дистанцировались от президента. А вместо них выдвигались фигуры слабые и аморфные. Пешки. Впрочем, в отношениях с зарубежными партнерами Горбачев и без Шеварднадзе продолжил их прежнюю линию. Министром иностранных дел был назначен Александр Бессмертных, бывший посол в США. А вскоре народный депутат и первый в нашей стране легальный миллионер Артем Тарасов раскопал и обнародовал сведения, что Горбачев ведет переговоры с Японией и тайно готовится продать ей четыре Курильских острова за 200 млрд. долларов [36]. На самом деле, он отдавал острова за куда меньшую сумму, 26 - 28 млрд., и даже не в качестве платы, а займа, под проценты. Но из-за утечки информации и скандала сделка сорвалась, что подтвердили потом японцы и помощник Горбачева А.Черняев.

Литература:

13. Бажанов Е.П. Вознесенные на Олимп // Знамя. 2007. № 4.

36. Горбачев против Тарасова: политический прогноз в жанре криминальной хроники // Коммерсант. 04.02. 1991.

55. Зенькович Н. Покушения и инсценировки: от Ленина до Ельцина. М. Олма-пресс. 1998.

81. Крючков В. Личное дело. М. Алгоритм. 2003.

183. Черняев А. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. М. Терра. 1997.

Из новой книги Валерия Шамбарова «Кто погубил Советскую империю?»