А. С. Пушкин. ПОВЕСТИ БЕЛКИНА. Гробовщик (повесть)

ГРОБОВЩИК[12]

Не зрим ли каждый день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Державин [13]

Последние пожитки гробовщика Адриана Прохорова[14] были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую[15], куда гробовщик переселялся всем своим домом. Заперев лавку, прибил он к воротам объявление о том, что дом продается и отдается внаймы, и пешком отправился на новоселье. Приближаясь к желтому домику, так давно соблазнявшему его воображение и наконец купленному им за порядочную сумму, старый гробовщик чувствовал с удивлением, что сердце его не радовалось. Переступив за незнакомый порог и нашед в новом своем жилище суматоху, он вздохнул о ветхой лачужке, где в течение осьмнадцати лет[16] всё было заведено самым строгим порядком; стал бранить обеих своих дочерей и работницу за их медленность и сам принялся им помогать. Вскоре порядок установился; кивот с образами, шкап с посудою, стол, диван и кровать заняли им определенные углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами, мантиями и факелами. Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке[17], с подписью: «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые»[18]. Девушки ушли в свою светлицу. Адриан обошел свое жилище, сел у окошка и приказал готовить самовар.

Просвещенный читатель ведает, что Шекспир и Вальтер Скотт[19] оба представили своих гробокопателей людьми веселыми и шутливыми, дабы сей противоположностию сильнее поразить наше воображение. Из уважения к истине мы не можем следовать их примеру и принуждены признаться, что нрав нашего гробовщика совершенно соответствовал мрачному его ремеслу. Адриан Прохоров обыкновенно был угрюм и задумчив. Он разрешал молчание разве только для того, чтоб журить своих дочерей, когда заставал их без дела глазеющих в окно на прохожих, или чтоб запрашивать за свои произведения преувеличенную цену у тех, которые имели несчастие (а иногда и удовольствие) в них нуждаться. Итак, Адриан, сидя под окном и выпивая седьмую чашку чаю, по своему обыкновению был погружен в печальные размышления. Он думал о проливном дожде, который, за неделю тому назад, встретил у самой заставы похороны отставного бригадира[20]. Многие мантии от того сузились, многие шляпы покоробились. Он предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние. Он надеялся выместить убыток на старой купчихе Трюхиной, которая уже около года находилась при смерти. Но Трюхина умирала на Разгуляе, и Прохоров боялся, чтоб ее наследники, несмотря на свое обещание, не поленились послать за ним в такую даль и не сторговались бы с ближайшим подрядчиком.

Сии размышления были прерваны нечаянно тремя франмасонскими ударами в дверь[21]. «Кто там?» — спросил гробовщик. Дверь отворилась, и человек, в котором с первого взгляду можно было узнать немца-ремесленника, вошел в комнату и с веселым видом приближился к гробовщику. «Извините, любезный сосед, — сказал он тем русским наречием, которое мы без смеха доныне слышать не можем, — извините, что я вам помешал... я желал поскорее с вами познакомиться. Я сапожник, имя мое Готлиб Шульц, и живу от вас через улицу, в этом домике, что против ваших окошек. Завтра праздную мою серебряную свадьбу, и я прошу вас и ваших дочек отобедать у меня по-приятельски». Приглашение было благосклонно принято. Гробовщик просил сапожника садиться и выкушать чашку чаю, и, благодаря открытому нраву Готлиба Шульца, вскоре они разговорились дружелюбно. «Каково торгует ваша милость?» — спросил Адриан. «Э-хе-хе, — отвечал Шульц, — и так и сяк. Пожаловаться не могу. Хоть, конечно, мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба не живет». — «Сущая правда, — заметил Адриан, — однако ж, если живому не на что купить сапог, то, не прогневайся, ходит он и босой; а нищий мертвец и даром берет себе гроб». Таким образом беседа продолжалась у них еще несколько времени; наконец сапожник встал и простился с гробовщиком, возобновляя свое приглашение.

На другой день, ровно в двенадцать часов, гробовщик и его дочери вышли из калитки новокупленного дома и отправились к соседу. Не стану описывать ни русского кафтана Адриана Прохорова, ни европейского наряда Акулины и Дарьи, отступая в сем случае от обычая, принятого нынешними романистами. Полагаю, однако ж, не излишним заметить, что обе девицы надели желтые шляпки и красные башмаки, что бывало у них только в торжественные случаи.

Тесная квартирка сапожника была наполнена гостями, большею частию немцами-ремесленниками, с их женами и подмастерьями. Из русских чиновников был один будочник[22], чухонец[23] Юрко, умевший приобрести, несмотря на свое смиренное звание, особенную благосклонность хозяина. Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как почталион Погорельского[24]. Пожар двенадцатого года, уничтожив первопрестольную столицу, истребил и его желтую будку. Но тотчас, по изгнании врага, на ее месте явилась новая, серенькая с белыми колонками дорического ордена, и Юрко стал опять расхаживать около нее с секирой и в броне сермяжной[25]. Он был знаком большей части немцев, живущих около Никитских ворот: иным из них случалось даже ночевать у Юрки с воскресенья на понедельник. Адриан тотчас познакомился с ним, как с человеком, в котором рано или поздно может случиться иметь нужду, и как гости пошли за стол, то они сели вместе. Господин и госпожа Шульц и дочка их, семнадцатилетняя Лотхен, обедая с гостями, все вместе угощали и помогали кухарке служить. Пиво лилось. Юрко ел за четверых; Адриан ему не уступал; дочери его чинились; разговор на немецком языке час от часу делался шумнее. Вдруг хозяин потребовал внимания и, откупоривая засмоленную бутылку, громко произнес по-русски: «За здоровье моей доброй Луизы!» Полушампанское запенилось. Хозяин нежно поцеловал свежее лицо сорокалетней своей подруги, и гости шумно выпили здоровье доброй Луизы. «За здоровье любезных гостей моих!» — провозгласил хозяин, откупоривая вторую бутылку — и гости благодарили его, осушая вновь свои рюмки. Тут начали здоровья следовать одно за другим: пили здоровье каждого гостя особливо, пили здоровье Москвы и целой дюжины германских городков, пили здоровье всех цехов вообще и каждого в особенности, пили здоровье мастеров и подмастерьев. Адриан пил с усердием и до того развеселился, что сам предложил какой-то шутливый тост. Вдруг один из гостей, толстый булочник, поднял рюмку и воскликнул: «За здоровье тех, на которых мы работаем, unserer Kundleute!» Предложение, как и все, было принято радостно и единодушно. Гости начали друг другу кланяться, портной сапожнику, сапожник портному, булочник им обоим, все булочнику и так далее. Юрко, посреди сих взаимных поклонов, закричал, обратись к своему соседу: «Что же? пей, батюшка, за здоровье своих мертвецов». Все захохотали, но гробовщик почел себя обиженным и нахмурился. Никто того не заметил, гости продолжали пить, и уже благовестили к вечерне, когда встали из-за стола.

Гости разошлись поздно, и по большей части навеселе. Толстый булочник и переплетчик, коего лицо казалось в красненьком сафьянном переплете[26], под руки отвели Юрку в его будку, наблюдая в сем случае русскую пословицу: долг платежом красен. Гробовщик пришел домой пьян и сердит. «Что ж это, в самом деле, — рассуждал он вслух, — чем ремесло мое нечестнее прочих? разве гробовщик брат палачу? чему смеются басурмане? разве гробовщик гаер святочный[27]? Хотелось было мне позвать их на новоселье, задать им пир горой: ин не бывать же тому! А созову я тех, на которых работаю: мертвецов православных»[28]. — «Что ты, батюшка? — сказала работница, которая в это время разувала его. — Что ты это городишь? Перекрестись! Созывать мертвых на новоселье! Экая страсть!» — «Ей-богу, созову, — продолжал Адриан, — и на завтрашний же день. Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня попировать; угощу, чем Бог послал». С этим словом гробовщик отправился на кровать и вскоре захрапел.

На дворе было еще темно, как Адриана разбудили. Купчиха Трюхина скончалась в эту самую ночь, и нарочный от ее приказчика прискакал к Адриану верхом с этим известием. Гробовщик дал ему за то гривенник на водку, оделся наскоро, взял извозчика и поехал на Разгуляй. У ворот покойницы уже стояла полиция и расхаживали купцы, как вороны, почуя мертвое тело. Покойница лежала на столе, желтая как воск, но еще не обезображенная тлением. Около ее теснились родственники, соседи и домашние. Все окна были открыты; свечи горели; священники читали молитвы. Адриан подошел к племяннику Трюхиной, молодому купчику в модном сертуке, объявляя ему, что гроб, свечи, покров и другие похоронные принадлежности тотчас будут ему доставлены во всей исправности. Наследник благодарил его рассеянно, сказав, что о цене он не торгуется, а во всем полагается на его совесть. Гробовщик, по обыкновению своему, побожился, что лишнего не возьмет; значительным взглядом обменялся с приказчиком и поехал хлопотать. Целый день разъезжал с Разгуляя к Никитским воротам и обратно; к вечеру всё сладил и пошел домой пешком, отпустив своего извозчика. Ночь была лунная. Гробовщик благополучно дошел до Никитских ворот. У Вознесения окликал его знакомец наш Юрко и, узнав гробовщика, пожелал ему доброй ночи. Было поздно. Гробовщик подходил уже к своему дому, как вдруг показалось ему, что кто-то подошел к его воротам, отворил калитку и в нее скрылся. «Что бы это значило? — подумал Адриан. — Кому опять до меня нужда? Уж не вор ли ко мне забрался? Не ходят ли любовники к моим дурам? Чего доброго!» И гробовщик думал уже кликнуть себе на помощь приятеля своего Юрку. В эту минуту кто-то еще приближился к калитке и собирался войти, но, увидя бегущего хозяина, остановился и снял треугольную шляпу. Адриану лицо его показалось знакомо, но второпях не успел он порядочно его разглядеть. «Вы пожаловали ко мне, — сказал запыхавшись Адриан, — войдите же, сделайте милость». — «Не церемонься, батюшка, — отвечал тот глухо, — ступай себе вперед; указывай гостям дорогу!» Адриану и некогда было церемониться. Калитка была отперта, он пошел на лестницу, и тот за ним. Адриану показалось, что по комнатам его ходят люди. «Что за дьявольщина!» — подумал он и спешил войти... тут ноги его подкосились. Комната полна была мертвецами. Луна сквозь окна освещала их желтые и синие лица, ввалившиеся рты, мутные, полузакрытые глаза и высунувшиеся носы... Адриан с ужасом узнал в них людей, погребенных его стараниями, и в госте, с ним вместе вошедшем, бригадира, похороненного во время проливного дождя. Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с поклонами и приветствиями, кроме одного бедняка, недавно даром похороненного, который, совестясь и стыдясь своего рубища, не приближался и стоял смиренно в углу. Прочие все одеты были благопристойно: покойницы в чепцах и лентах, мертвецы чиновные в мундирах, но с бородами небритыми, купцы в праздничных кафтанах. «Видишь ли, Прохоров, — сказал бригадир от имени всей честной компании, — все мы поднялись на твое приглашение; остались дома только те, которым уже невмочь, которые совсем развалились, да у кого остались одни кости без кожи, но и тут один не утерпел — так хотелось ему побывать у тебя...» В эту минуту маленький скелет продрался сквозь толпу и приближился к Адриану. Череп его ласково улыбался гробовщику. Клочки светло-зеленого и красного сукна и ветхой холстины кой-где висели на нем, как на шесте, а кости ног бились в больших ботфортах, как пестики в ступах. «Ты не узнал меня, Прохоров, — сказал скелет. — Помнишь ли отставного сержанта гвардии[29] Петра Петровича Курилкина, того самого, которому, в 1799 году, ты продал первый свой гроб — и еще сосновый за дубовый?» С сим словом мертвец простер ему костяные объятия — но Адриан, собравшись с силами, закричал и оттолкнул его. Петр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался. Между мертвецами поднялся ропот негодования; все вступились за честь своего товарища, пристали к Адриану с бранью и угрозами, и бедный хозяин, оглушенный их криком и почти задавленный, потерял присутствие духа, сам упал на кости отставного сержанта гвардии и лишился чувств.

Солнце давно уже освещало постелю, на которой лежал гробовщик. Наконец открыл он глаза и увидел перед собою работницу, раздувающую самовар. С ужасом вспомнил Адриан все вчерашние происшествия. Трюхина, бригадир и сержант Курилкин смутно представились его воображению. Он молча ожидал, чтоб работница начала с ним разговор и объявила о последствиях ночных приключений.

— Как ты заспался, батюшка, Адриан Прохорович, — сказала Аксинья, подавая ему халат. — К тебе заходил сосед портной, и здешний будочник забегал с объявлением, что сегодня частный[30] именинник, да ты изволил почивать, и мы не хотели тебя разбудить.

— А приходили ко мне от покойницы Трюхиной?

— Покойницы? Да разве она умерла?

— Эка дура! Да не ты ли пособляла мне вчера улаживать ее похороны?

— Что ты, батюшка? не с ума ли спятил, али хмель вчерашний еще у тя не прошел? Какие были вчера похороны? Ты целый день пировал у немца, воротился пьян, завалился в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне отблаговестили.

— Ой ли! — сказал обрадованный гробовщик.

— Вестимо так, — отвечала работница.

— Ну коли так, давай скорее чаю, да позови дочерей.

1830 г.

ПРИМЕЧАНИЯ:

12. "Гробовщи́к" – одна из пяти повестей, входящих в «Повести Белкина». Написана в 1830 и издана в 1831 году.
Это была первая повесть из пяти написанных. Образ гробовщика взят с реального человека: на Большой Никитской, напротив дома невесты Пушкина действительно существовала лавка гробовщика Адриана. История рассказана автору приказчиком Б. В. Согласно указаниям в тексте повести, можно определить, что действие происходит в 1817 году, а гробовщиком Адриан стал в 1799.
Повесть “Гробовщик” отличается своим названием от других повестей Белкина, так как в названии указывается не событие, а профессиональная принадлежность главного героя повести. Интерес представляет собой человек, главной особенностью которого является его ремесло. Гробовщик помещен в жизни таким образом, что буквально воплощает поэтический эпиграф к повести из стихотворения Державина “Водопад”:
Не зрим ли всякий день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Если кто фактически и “зрит” каждый день гробы, то это Адриан Прохоров, и между эпиграфом и повестью устанавливаются конфликтные отношения, ибо меньше всего гробовщику Пушкина свойствен пафос философского, поэтического раздумья о жизни, смерти и вселенной. Причиной этого являются именно каждодневные смерти, ставшие прозой ремесленной жизни героя.
В основу фабулы повести положено значительное для частной, домашней жизни гробовщика событие переезда в “новокупленный” им желтенький домик. Первая же фраза повести обнажает особенность быта Адриана Прохорова, в котором смешаны предметы жизни и смерти: “Последние пожитки Адриана Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом”. Быт гробовщика для романтического, поэтически настроенного читателя безусловно “ужасен”, ибо домашнее благополучие гробовщика имеет своим фундаментом смерть других: “желтый домик”, “купленный им за порядочную сумму”, приобретен Адрианом на доходы от каждодневных похорон.
Принцип изображения жизни гробовщика наглядным образом запечатлен в рисунке самого Пушкина (см. рисунок ниже) к этой повести: герои сидят лицом друг к другу, центром их взаимной обращенности является самовар. Не случайно на рисунке Адриан сидит спиной к гробам: он своих изделий вообще не видит, в его кругозоре их нет. Сапожник же на рисунке видит гробы и смеется, так как его взгляд совмещает самовар, чаепитие с “ужасными” изделиями соседа-ремесленника. Однако сапожник еще находится внутри мира и быта гробовщика. Зритель же рисунка находится за пределами этого мира, и эстетика ужаса обнаруживается в бытии гробовщика только зрителем, но не самими героями. Так же точно и повествование все время держит в поле зрения читателя предметы ремесла гробовщика в антураже его жизни и одновременно представляет читателю внутренний мир героя, который не предполагает ничего интересного, двусмысленного, экзотического или ужасного в своем бытии и быте. (вернуться)

13. Эпиграф – рассуждение «мужа седого», под которым разумеется П. А. Румянцев, о суетности «стремления страстей» и тщете земной славы и призрачности «счастья наших дней» из оды Г. Р. Державина на смерть Г. А. Потемкина «Водопад» (1791—1794):

Не жизнь ли человеков нам
Сей водопад изображает?
<...>
Не так ли с неба время льется,
Кипит стремление страстей,
Честь блещет, слава раздается,
Мелькает счастье наших дней,
Которых красоту и радость
Мрачат печали, скорби, старость?

Не зрим ли всякий день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Не слышим ли в бою часов
Глас смерти, двери скрып подземной?
Не упадает ли в сей зев
С престола царь и друг царев?

Падут... (вернуться)

14. Адриан Прохоров. – лавка реального гробовщика Адриана, как принято думать, находилась в Скарятинском переулке, напротив дома Гончаровых, живших в одноэтажном доме с хозяйственными постройками на Большой Никитской улице, 48—50. «...В этот дом Пушкин езжал к своей невесте; из окон видна была лавка гробовщика Адриана, помещавшаяся через Скарятинский переулок. Рассказы про этого гробовщика подали повод к известной повести Пушкина». (вернуться)

15. ...с Басманной на Никитскую... – в XVIII — начале XIX века на Старой Басманной и Большой Никитской селилась знать. От Старой Басманной до Большой Никитской около пяти километров. (вернуться)

16. ...в течение осьмнадцати лет... – хронологическая помета, позволяющая точно установить время событий повести — 1817-й: «первый свой гроб — и еще сосновый за дубовый» Адриан Прохоров продал в 1799 году. (вернуться)

17. ...вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке... – Амур и горящий факел — символ смерти. Пушкинская ирония над трафаретно-затасканной картинкой-эмблемой с вывески гробовщика подчеркнута определением «дородный Амур». (вернуться)

18. «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые». – объявление, вероятно, сочиненное самим автором, судя по всему, саркастически намекает на масонские ритуалы, во время которых человеческие черепа, кости, скелеты и гробы использовались как аллегорические предметы для изъяснения тайного смысла масонского учения.
Так, во время посвящения в мастера ложи посвящаемый повергался во гроб тремя символическими ударами молота. Гроб, череп и кости символизировали презрение к смерти и печаль об исчезновении истины. Для ритуальных целей такого рода подержанные гробы, по-видимому, можно было «починять» или брать новые «напрокат». Масонство — тайное религиозно-этическое движение, противопоставляющее себя Церкви; ставит перед собой утопическую цель «объединить людей на началах братской любви, взаимопомощи и верности», положив в основу своего учения мистицизм, исходящий из того, что подлинная реальность недоступна разуму и постигается лишь сверхъестественным образом при помощи потусторонних сил. (вернуться)

19. Шекспир и Вальтер Скотт – Вильям Шекспир (1564—1616) — великий английский трагик и поэт, изобразил «гробокопателя» в трагедии «Гамлет».
Вальтер Скотт (1771—1832) — шотландский романист, поэт, историк, критик, создал образ «гробокопателя» в романе «Ламмермурская невеста». (вернуться)

20. Бригадир – по «Табели о рангах», офицерский чин 5-го класса, промежуточный между армейским полковником и генерал-майором; упразднен в 1799 году.
См. также о чинах и званиях 19 века на сайте "Литература для школьников": "Энциклопедия русского быта XIX века". Офицерские чины. (вернуться)

21. ...тремя франмасонскими ударами в дверь. – пародирование масонского ритуала, в котором число 3 имеет важное мистическое значение:
орден имел троякую цель:
1) сохранение и передача потомству тайного знания;
2) нравственное исправление и совершенствование членов ордена и
3) всего рода человеческого.
Коренными степенями масонства считаются три: ученическая, товарищеская и мастерская; обрядовые книги масоны держали «под тремя замками, под тремя ключами»; в черной храмине, где посвящали в масоны профанов, с потолка свешивался «лампад треугольный», в котором три свечи давали «свет трисиянный», и т. д. Троекратный стук в дверь, являясь условным знаком, символизировал «три слова евангельских»: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам».
По троекратному стуку в дверь, похожему на масонский, узнавали друг друга в романе В. Скотта «Вудсток» роялисты, сторонники короля и монархии, любившие собираться в дешевых пивных. Комизм и пародийный характер ситуации определяется невозможностью представить сапожника Готлиба Шульца ни масоном, ни роялистом. (вернуться)

22. Будочник – низший полицейский чин, городской сторож, живущий в будке, деревянном или каменном круглом домике, который являлся и его постом. Вооружен будочник был секирой (топором в виде полумесяца), одет был в сермяжный кафтан грубой крестьянской выделки. (вернуться)

23. Чухонец – прибалтийский финн, проживающий под Петербургом. (вернуться)

24. Почталион Погорельского – герой повести Антония Погорельского «Лафертовская маковница» (1825) — «отставной почталион Онуфрич» — «лет двадцать прослужил в поле и дослужился до ефрейторского чина; потом столько же лет верою и правдою продолжал службу в московском почтамте». (вернуться)

25. ...с секирой и в броне сермяжной. – стих из сказки А. Е. Измайлова «Дура Пахомовна» (1824): «Явился в лавочку Фаддеич с миной важной, / С секирою, в броне сермяжной», — в которой дура Пахомовна по своему недомыслию губит себя и своего сына-фальшивомонетчика.
Возможно, Пушкин имел в виду и басню А. Е. Измайлова «Пьяница» (1816), где отставного квартального, титулярного советника Пьянюшкина после очередной попойки ведут по улице «Два воина осанки важной / С секирами, в броне сермяжной». (вернуться)

26. ...переплетчик, коего лицо казалось в красненьком сафьянном переплете... – перефразирование слов хвастуна Верхолета из стихотворной комедии Я. Б. Княжнина «Хвастун» (1785), рисующего выдуманный «портрет» Честона:

Лицо широкое его, как уложенье,
Одето в красненький сафьянный переплет;
Не верю я тому, но, кажется, он пьет;
Хоть сед от старости, но бодр еще довольно... (вернуться)

27. Гаер святочный – в народных игрищах площадной шут, паясничающий и корчащий рожи во время святок; святки, или святые дни, — просторечное название праздника Рождества Христова, отмечаемого от Рождества до Богоявления; названы так по святости великих событий, воспоминаемых в эти дни; паясничанье и кривляние в это время вызывает особое отвращение. (вернуться)

28. А созову я... мертвецов православных. – призывание мертвецов, по существующим народным, близким к языческим представлениям, является обращением к «нечистой силе», дьяволу, «князю смерти», ибо он «имеет державу смерти».
Мертвец — одно из «любимых» обличий дьявола, обладающего определенной властью над мертвым телом: бесы могут на какое-то время вселиться в него, изображая, что мертвец жив, хотя очевидно, что это явление представляет собой прямую противоположность подлинного чуда воскрешения. «Оживший» мертвец, движимый бесами, — лишь жутковатая мистическая пародия на жизнь. (вернуться)

29. Сержант гвардии – воинский чин для дворянских детей, которых до 1799 года в младенческом возрасте записывали в соответствующий полк, что делало «сержантов гвардии», достигших определенного возраста, персонажами комическими. (вернуться)

30. Частный – частный пристав, с 1782 года должность начальника полиции определенной части (района) города.


Источник: А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. М.: ГИХЛ, 1959—1962. Том 5. Романы, повести.