«Революция круче наркоты»: история пермских лимоновцев

• 4 декабря 2020

В последние полтора года на митингах и протестных акциях в Перми всё чаще стали появляться люди с флагами и нарукавными повязками в стиле символики Третьего Рейха, которую они сознательно обыгрывают. Это лимоновцы — национал-большевики* из партии «Другая Россия Э. В. Лимонова». Десять-двадцать лет назад, когда нацболы* активнее всего действовали в Москве и регионах, в Перми их практически не было, поэтому сегодня их красно-белые флаги с «лимонкой» особенно бросаются в глаза: по сравнению с нулевыми, мы и правда живём в совершенно другой России, и в ней почти немыслимо возникновение новых политико-художественных групп, которые бы действовали в «той самой» проверенной временем эстетике. Иван Козлов познакомился с молодыми пермскими нацболами и узнал, кто эти люди и чем они руководствуются.

«Больше красного!»

— А в нашем отделении запретили носить на мероприятиях шапки с помпонами. Ну представь: стоишь ты на митинге, под флагами с символикой, в нарукавной повязке с «лимонкой». А у тебя шапка с помпошкой. Ну что это вообще такое?

Пятеро нацболов, собравшихся возле Ленинского райотдела полиции, коротают время за разговорами и обсуждениями партийных новостей. Они ждут, когда из отдела выпустят их товарищей, и засекают время — не прошло ли отведённых по закону трёх часов. На дворе седьмое ноября, годовщина Октябрьской революции. В этот день московские активисты «Другой России» вывесили на здании цирка на Цветном бульваре баннер «*** [Чёртово] шапито», а пермские выбрали более классический сценарий. Три человека вышли к местному Законодательному собранию, зачитали список из десяти требований к властям (первым из них было «Больше красного!»), раскидали листовки, развернули баннер со словом «Революция» и зажгли фальшфейер. Под крики «Долой полицейское государство!» их задержали, отвезли в отделение и отпустили, составив протоколы по части 5 статьи 20.2 КоАП .

В общем, всё вышло достаточно предсказуемо. Если не считать самого факта появления в Перми нового поколения лимоновцев.

«Работа, а не какие-то левые дела»

Писатель Эдуард Лимонов основал Национал-большевистскую партию в 1993 году, в 2007-м её признали экстремистской и запретили в РФ, а в 2010 году Лимонов создал «Другую Россию». После его смерти так и не зарегистрированная партия самораспустилась, а затем лимоновцы создали «Другую Россию Э. В. Лимонова» — как дань памяти вождю и основателю. Запрещённая НБП использовала серп и молот в цветах флага NSDAP, но когда экстремистским признали и этот флаг, серп с молотом сменились на гранату «лимонку».

Сторонники этих партий всегда выделялись радикализмом и с конца девяностых до начала десятых много раз попадали в новости: они штурмовали административные кабинеты, устраивали публичные акции и перформансы, добровольцами участвовали в локальных конфликтах, становились фигурантами громких судебных процессов и так далее. Но даже в период их максимальной активности, когда запрещённая ныне НБП ещё не была запрещена, а сторонники Лимонова действовали во многих регионах, в Перми их не было.

Точнее говоря, двое активистов — супруги Елена и Кирилл — в городе всё же были. Но их действия сводились преимущественно к участию в московских Маршах несогласных и «Стратегии 31»:

— Тут и правда есть, что вспомнить, — рассказывает Кирилл, — к тому же, просто поехать и потусоваться тоже было важно. А у нас здесь было довольно уныло тогда. Это регион у нас такой, немножко... да сами знаете, чего я буду объяснять.

Непосредственно в регионе они успели провести несколько не самых резонансных мероприятий. Весной 2009 года, после одного из пикетов, посвящённых критике работы местной полиции, на них завели уголовное дело по статье 282.2 («Организация деятельности экстремистской организации»). Год спустя оно было закрыто, но успело изрядно подпортить жизнь всем причастным. Дело вела ФСБ, супругов неоднократно допрашивали и обыскивали. Кирилл на тот момент работал инженером-конструктором на режимном НПО и имел вторую форму допуска (в том числе к совершенно секретной документации), и после того, как сотрудники ФСБ пришли с обыском к нему на рабочее место, начальство предложило ему выбор: уволиться самому или быть уволенным по статье. Кирилл выбрал первое:

— Моя блестящая карьера была разрушена. Это на меня повлияло очень сильно, всё-таки именно работа определяет человека, а не какие-то левые дела. Так что после этой истории с уголовным делом наша деятельность прекратилась.

Вскоре распался и их брак. По словам Кирилла, у бывших супругов поменялась «парадигма взглядов на жизнь»: сегодня он уже не имеет отношения к активизму, а Елена и вовсе работает в правоохранительной системе.

Прошло десять лет, на протяжении которых лимоновцы в Перми, в отличие от многих других регионов, не проявляли себя вообще никак. До последнего времени.

«Так и получилось»

Одного из трёх активистов, которого вечером седьмого ноября товарищи по партии дожидались у входа в полицейский участок, зовут Кирилл Имашев. Более полутора лет назад именно он создал пермское отделение «Другой России», а сейчас возглавляет местную ячейку «Другой России Э. В. Лимонова».

Кириллу Имашеву 22 года. Он родился в посёлке Таёжный, в полусотне километров от Перми. Этот посёлок умирал дважды: в первый раз в восьмидесятые, когда расформировали ракетный полк, при котором он возник. В девяностые туда пришли нефтяники, и жизнь в Таёжный начала было возвращаться, но уже к середине нулевых нефть закончилась, добычу свернули и посёлок снова зачах. Сегодня от него почти ничего не осталось. Детство Имашева пришлось на один из самых депрессивных периодов существования Таёжного и проходило среди заколоченных домов офицерского состава и бетонных остовов военных боксов. В школу он пошёл уже в Перми, но о юности у него всё равно остались не самые позитивные воспоминания:

— До восемнадцати лет я был овощем, особо ничем не интересовался, кроме тупых мультиков-аниме, ютуб-блоггеров и всей этой *** [ерунды].

В год совершеннолетия он почти случайно оказался в нескольких интернет-тусовках, в которых обсуждали политику и философию. Тогда он ещё идентифицировал себя как «обыватель-либерал с паблика Лентач, Рашка-парашка, Сталин ел детей и вот это вот всё». А затем стал «упарываться лекциями Дугина», через которые и обратился к национал-большевизму.

— После Дугина я пришёл к почти что путинистским взглядам, потому что, когда смотришь на все эти либеральные высеры... Есть ведь те, которые становятся путинистами просто из отрицания либералов. Мы ни те, ни другие: мы за русский мир и за всё хорошее в этом плане, но мы не будем ради мнимого «сохранения стабильности» поддерживать никакой полицейский беспредел.

Теперь Имашев говорит «мы», имея в виду партию и своих соратников. К Лимонову его привёл тот проторенный путь, по которому ранее, наверное, прошли тысячи его единомышленников: роман «Это я, Эдичка».

— Она мне как-то попалась, и у меня перевернулось сознание, я понял, как можно жить и мыслить. Если Дугин был чем-то абстрактным, то Лимонов показывал, как надо жить и действовать прямо сейчас. Мне эта книга дала всё.

Первым делом Имашев бросил университет, уйдя после третьего курса, потому что решил, что попусту теряет время:

— Я понял, что живу не свою жизнь, а ту, которую для меня спроектировали. Что не хочу всю жизнь сидеть в офисе и бумажки перекладывать, да даже чем-то интересным в офисе заниматься не хочу. Я тут летом ехал с сумкой «Яндекс-еды» и думал: как хорошо, что я не в офисе, что вот еду с сумкой по ночному городу и мне классно.

В решении бросить универ его поддержала подруга Настя Маринцева, с которой они познакомились весной 2018 года. Она тогда училась на первом курсе художественного училища и придерживалась оппозиционных, но ещё толком не оформленных взглядов: «власть не любила, Навального не понимала, металась, в общем». Кирилл нашёл её среди подписчиков паблика PLUM и спросил, читала ли она Лимонова («и если нет, то сказал прочитать»):

— Я тогда подумала, — вспоминает Настя, — что у него там какой-то кружок по Лимонову: сидят, обсуждают, — ну и начала читать. Познакомились мы с ним 5 мая, пошли гулять 9-го, тогда Кирилл и сказал, что я теперь его жена.

— Мы официально не женаты, но называем друг друга мужем и женой с самого знакомства, — поясняет Имашев.

— В итоге оказалось, — продолжает Настя, — что «Эдичку» я прочитала даже раньше Кирилла; я тогда ещё подбила его *** [украсть] роман из библиотеки Университета. Теперь в ней стоит автограф Лимоныча. Вообще, перед знакомством с Кириллом у меня был какой-то кризис затяжной, меня всё бесило, каша в голове была от бездействия и бессилия. Кирилл меня оживил, мы с ним стали лучшими друзьями. Я ему тоже помогла, но не в угоду его родакам: поддержала и подтолкнула его бросить ненавистную учёбу и развивать писательские навыки — ну, то, что ему интересно.

Начав встречаться, Кирилл и Настя стали изучать труды Лимонова и материалы про партию. Прошёл почти год, и весной 2019-го они наконец всерьёз задумались о вступлении в «Другую Россию». Имашев не спешил с этим, понимая, сколько времени и сил придётся потратить на партстроительство, но в итоге всё вышло спонтанно:

— В какой-то из дней, — рассказывает Маринцева, — мы что-то бесились у него в общаге, и я тогда заполнила заявку назло ему. Он сказал: «Тогда и мне придётся».

Так они оба вступили в партию, связались с московским отделением и начали общаться с москвичами по поводу создания отделения в Перми. Оказалось даже, что в городе на тот момент уже было двое партийцев — некие Рома и Андрей. Но они, по словам Кирилла, ничего не делали и никак себя не проявляли. И всё же он познакомился с ними и попробовал обсудить планы на будущее. Первым делом Имашев предложил ввести традицию читать по утрам молитву нацбола, но старшие товарищи были удивлены появлением молодого и горячего соратника, который выглядел и рассуждал так, будто на дворе благословенный две тысячи пятый год. На Кирилла, по его словам, «посмотрели, как на *** [сумасшедшего]».

Следующее его предложение было более прагматичным: пойти и разрисовать автобусы лозунгами вроде «Капитализм — дерьмо». Эта идея была поддержана активнее — нацболы даже нашли подходящий автопарк, но потом всё забуксовало по прозаичным причинам: на лето все разъехались из города, а Рома и Андрей вскоре и вовсе перебрались в Москву.

— Ну и слава богу, что мы с этого не начали, — пожимает плечами Кирилл, — потому что мы, наверное, сразу же сели бы, и ничего бы дальше уже не случилось.

В итоге первым мероприятием лимоновцев стало участие в митинге против повышения цен на проезд. К тому времени они уже развели активность в интернете, и в пермское отделение поступило немало заявок, но на первую акцию пришли только два человека, не считая Имашева с Настей и Михаила Ефремова — друга Кирилла по посёлку Таёжный.

— Я его не хотел звать, — вспоминает Имашев, — так как боялся, что на меня вся деревня ополчится, мол, испортил парня. Ну, в итоге так и получилось, когда его задержали в первый раз. Настя его решила позвать всё-таки, он согласился, посмотрел на ютубе, что такое национал-большевизм, и даже написал стих про нас.

Что до двоих новичков, то один из них отпал сразу же, как только ему предложили пораздавать листовки, а второй остался. Его звали Степан Юрченко, и в национал-большевизм он пришёл через паблик с мемами.

Национал-борщевистские мемы

Юрченко, как и Имашев с Ефремовым, вырос в небольшом посёлке в Пермском крае — только не в Таёжном, а в Пашие. Ещё в школе он больше других сверстников интересовался политикой и поначалу разделял идеи сталинизма: «Ими легче всего заразиться, когда наше государство использует такой инструмент как псевдосоветский „ура-патриотизм“». От сталинизма он перешёл к троцкизму (в тот момент он ещё считал лимоновцев «непонятными нациками»), а спустя ещё какое-то время в нём «пробудилось национальное сознание», чему немало поспособствовал отец, который в прошлом был рекрутом Русского национального единства — ультраправой военизированной организации, пик активности которой пришёлся на девяностые годы.

— Вот тут начинается уже модерн, — констатирует Юрченко. — Появился некий паблик «Мемы для русских», причём в отличие от многих других правых пабликов он быстро набирал обороты. И я подумал: «А почему бы не сделать что-то такое же с темой национализма, но левое?» Я взял и один из своих малых пабликов переквалифицировал в «Национал-борщевистские мемы».

В тот момент Степану было пятнадцать, и он переехал жить и учиться в Пермь. Его паблик тем временем неплохо развился, на него обратили внимание настоящие партийные нацболы и стали агитировать Юрченко вступать в партию, но тот не спешил:

— В то же время я находился в стадии «поиска идей» и пришёл к фашизму, третьему пути. Меня привлекло, что были идеи национальной и социальной справедливости. Это совершенно отличалось от коммунистической пропаганды. Шло ещё какое-то время, и весной 2019 года мне написал Кирилл. Тогда я уже хотел не только теории, но и действия. А другой близкой по духу и взглядам партии для меня просто не было, да и что это за админ нацбольских мемов, который сам не нацбол? В это же лето произошёл перекос души, начал наконец-то пить. И по итогу вступил в партию.

Так сформировался костяк пермского отделения. Это позволило Михаилу Акселю, одному из руководителей московского отделения, заявить, что «сегодня мы [ Другая Россия Э. В. Лимонова] присутствуем практически во всех регионах России, и белых пятен у нас нет».

— Пермское отделение, — говорит Аксель, — это молодые ребята, которые стараются привлечь внимание общества и государства к многочисленным проблемам и кризисам, с которыми сталкивается наша страна. Главная оценка их работы — это то, что к ним постоянно тянется молодёжь, о них пишут СМИ и о них говорят в городе.

Старшие товарищи, узнав об активной работе местных партийцев, помогли им советами. Для начала подсказали пройтись по местным организациям, как левым, так и правым, начав с КПРФ и «Левого фронта».

С местными несистемными политиками нацболы довольно быстро нашли общий язык. В Перми, как, вероятно, и в других провинциальных городах, разные политические силы нередко действуют заодно: на повестке дня городские проблемы, общие для всех. Поэтому врагов и противников в публичном поле у лимоновцев оказалось немного. Имашев вспоминает разве что напряжённые отношения с пермским активистом Юрием Бобровым.

— Идеологически мне чуждо примерно всё, что они отстаивают и к чему стремятся, — поясняет Бобров. — Но также совершенно мерзки их методы работы и стиль. Если бы они имели свой титульный проект или направление деятельности с каким-то практическим приложением сил на местной повестке, я бы внутренне дал им индульгенцию. Но пока они и выглядят, и ведут себя как глисты-паразиты. Чужие паблики и чужие акции, где они стараются черпать поддержку, пустые лозунги и неумелый хайп.

Впрочем, Бобров оговаривается, что, по его мнению, это намного лучше, чем ничего:

— Любой активист, нашедший смелость и силы думать и действовать в защиту страны, является для меня гораздо более значимым и ценным гражданином.

Как бы там ни было, стычки нацболов с Бобровым ограничивались оппозиционными телеграм-чатами. Едва ли не единственным, кто за это время выступил против них офлайн, стал активист Даниил Шестаков. На шествие «Антикапитализм 2020» Шестаков пришёл с плакатом «Сталин — убийца рабочего народа», который нацболы отобрали и порвали. Правда, в среде пермских активистов есть устоявшееся мнение, согласно которому Шестаков, загрузивший фото Власова на «Бессмертный полк» и судившийся с одним из левых политиков, воспринимается как провокатор или просто не вполне адекватный персонаж. В частности, за пределами Перми Шестаков известен исключительно благодаря мему про Египет, из-за которого он съездил на «Пусть говорят». Вероятно, поэтому его критический посыл остался незамеченным. Имашев, увидев Шестакова с плакатом, и вовсе недоумевал, почему его до сих пор «не *** [побили]». Особой проблемы в этом он не видит:

— Нацбол — это и интеллектуал, и качок, который может тебя и избить, и аргументами закидать. У нас недавно появился чувак, который кунг-фу владеет и обучает ему на тренировках.

Упомянутые тренировки проходят в спортивном клубе, созданном силами нацболов. Спортивный клуб называется «Берия».

«Неизвестные активисты»

Лишённые необходимости оппонировать другим уличным политикам, нацболы переключились на представителей власти и примкнувшую к ним интеллигенцию.

— Вот недавно, — начинает Кирилл, — неизвестные активисты расклеили листовки. Я считаю, хорошая акция получилась.

Фото: vk.com/wall-186254492_1654

Фото: vk.com/wall-186254492_1654

Он говорит о листовках, которые появились на подъездах экспертов по делу о «Кукле Путина». Во многом благодаря этому делу пермские лимоновцы и начали появляться в СМИ. Они постоянно присутствовали на судах и акциях в поддержку фигурантов дела, всегда организованно, с флагом и в нарукавных повязках, так что не заметить их было невозможно. В деле было трое обвиняемых — трое молодых пермяков, которые привязали к столбу чучело человека, похожего (очень похожего) на Путина, с табличкой «Военный преступник Пыня В. В.» В итоге одного из них оправдали, второй получил условное наказание, а третьего — Александра Шабарчина — поначалу приговорили к двум годам колонии, но позже заменили срок на условный. Тому, что обвинительные приговоры в принципе стали возможны, немало поспособствовали авторы психолого-лингвистической и юридической экспертизы, которая легла в основу обвинения — в основном, сотрудники Пермского университета. «Неизвестные активисты» расклеили на их домах листовки с личными данными и распространили заявление: «Мы уверены, что ваши знакомые — уже не ваши знакомые, ибо вы грязны, от вас воняет, от вас таранит гнилью. Город маленький, скоро знать будут все».

Эта акция не имела для неизвестных активистов последствий, в отличие от июньской, когда на мосту около Центрального рынка вывесили баннер: «Вечному Путину — *** [нет], Россия, не голосуй». В конце июня к Кириллу Имашеву, Насте Маринцевой, Роману Шипицину и Ивану Коурову пришли с обысками, изъяли технику и партийную атрибутику. Впоследствии Имашев напишет об этом:

«Я имел грешок засушить мяту на свежей „Тотальной Мобилизации“ [партийной газете „Другой России Э. В. Лимонова“ — прим. ред.], и, когда дознаватель с круглыми глазами достал из-под кровати газету с травой, спросив: „Что это?“ — я честно ответил: „Трава“. „Ну, это нам не интересно...“ Они убрали мяту и упаковали „Тотальную Мобилизацию“ в „пакет чёрный“».

В итоге на активистов завели уголовные дела по статье о вандализме, а Имашева после обысков арестовали на семь суток по статье о неповиновении сотрудникам полиции.

— Сейчас всё затихло, — рассказывает Кирилл. — Я думаю, в итоге это будет просто висяк, чтобы мы понесли моральные и временные издержки.

Утверждать этого наверняка нельзя, хотя Имашев и имеет представление, о чём говорит: это далеко не первый конфликт его и его товарищей с правоохранителями. Первый подобный опыт был почти комичным:

— Я тогда ещё жил в общаге, и вот ко мне менты постучались. А до этого у меня не было проблем с мусорами, разве что мелкие. Я уже было подумал, что это из-за газеты, и даже порадовался, что сейчас меня закроют за газету, и все начнут искать стихи и рассказы, которые я для неё писал. А оказалось, что пришли из-за какой-то песни «Вконтакте». Я сидел разочарованный и говорю им: давайте хоть послушаем её, что ли. Выяснилось, что это была песня Непомнящего «Убей янки». Между прочим, патриотического характера песня.

Газета, о которой говорит Имашев, называется «Молотов» и выпускается с конца осени прошлого года. Она оформлена в стиле нацбольских газет «Лимонка» и «Тотальная мобилизация», да и содержание примерно такое же — политические прокламации, публицистика и творчество. Первую страницу одного из недавних номеров украшает лозунг: «Кто не взял нашу газету — тот *** [идиот]!» — который для наглядности проиллюстрирован примером диалога:

«— Возьмите газету!

— Нет, спасибо, я *** [идиот]!»

Ребятки-нацболы

Предпоследний выпуск газеты активисты раздали в конце сентября, когда собрались на эспланаде перед местным законодательным собранием, чтобы в очередной раз заявить о себе и пофотографироваться с атрибутикой. Они так и назвали эту акцию — «Нацболы пришли пофоткаться».

— Мы выходим, и до нас *** [докапываются] менты, вокруг стоят эшники, нас винтят — так предполагалось, — впоследствии объяснял Имашев на общем собрании. — К счастью, никто никого не скрутил, хотя менты и эшники были. Мы провели агит-рейд, раздали газеты. Все, кто был, молодцы. У всех будут крутые фотки на аватарках. Ну и вообще, когда кого-то винтят, на этот случай нужна партийная фотка.

Большинство собравшихся на эспланаде к тому моменту уже обзавелось партийными фотографиями, но только не активист Алексей Тарариев. Всего два месяца назад он создал ячейку партии в небольшом городе Добрянка, но уже успел организовать там «народный поход на больницу» в качестве протеста против оптимизации и некачественной медпомощи.

— Все, кто возмущён несправедливостью, пытаются найти группу или партию, и чаще всего сталкиваются с КПРФ, — говорит Алексей. — Но для меня она оказалась слишком проправительственной. Это люди, которые только говорят. Три месяца я ходил на собрания, всё заканчивалось только болтологией, а я не считаю, что свою жизнь надо тратить на разговоры.

День акции «Нацболы пришли пофоткаться» стал для него особенно торжественным, поскольку ему предстояло принести партийную присягу. Это случилось тем же вечером, в квартире одного из пермских общественников, которую нацболы используют для еженедельных сборов. На этот раз в её аскетичной обстановке — только стулья и круглый стол, накрытый партийным знаменем, — собралось более двадцати человек.

Алексей, волнуясь, зачитал заповеди партийца. Чтение завершилось всеобщими многократными выкриками «Россия всё, остальное ничто!» и «Да, смерть!».

После этого слово взял Имашев, который подвёл итоги недели. Итоги оказались в целом позитивными для лимоновцев: некоторым членам партии суд отменил назначенные ранее штрафы и исправительные работы, а «неизвестным активистам», фигурировавшим в истории с баннером у рынка, было возвращено всё изъятое при обыске — даже нашивки и газеты.

— Короче, круто всё, и даже в тюрьму пока даже никто не сел! — весело резюмировал Кирилл и отметил, что это стало возможным благодаря Елене Першаковой — адвокату, работающему с нацболами от НКО «Общественный вердикт».

Затем собравшиеся обсудили недавнюю акцию (баннер «Признать Арцах — прочь, османский шах»), события в Армении и Киргизии, а также особенности бюджета:

— В бюджете финансирование силовых ведомств выросло на 150 миллиардов. Вот такая *** [несправедливость] происходит. Какая риторика у Путина? Что у нас главное в стране — это социалка, это поддержка граждан и так далее. А принимаем бюджет — и такая *** [неожиданность]. Их приоритет — это закручивание гаек. Вызовешь скорую и будешь ждать два часа, а сделаешь акцию, и к тебе через 15 минут приедут из центра «Э». Вот что нужно понимать.

После этого Имашев озвучил планы на неделю.

— Антинаркоманский рейд против рекламы магазинов наркотиков, — сообщил он под хихиканье некоторых собравшихся. — Будем закрашивать их трафареты своими. Наша позиция в том, что революция круче наркоты. Вступайте в партию, а не колитесь, не бухайте и не курите.

Завершая собрание, Кирилл запустил в зал шапку для пожертвований на партийные дела и напомнил всем о направлениях работы:

— Во-первых, городская повестка. Мы должны вообще во всё вписываться, потому что в час Икс люди должны пойти за нами. Ну, модное слово, *** [блин], — пиар. Надо пиарить партию, газеты раздавать, людям помогать. Когда встанет вопрос, за кем идти, люди вспомнят: «А вот ребятки-нацболы они и работали за нас, и сидели, и вообще ребята красивые-умные-классные». Во-вторых, надо понимать, что партия не делает революцию, она берёт власть, когда настаёт момент. Наша цель — вырастить политических солдат, и когда настанет в стране реально *** [час Икс], должны прийти люди идейные, опытные и натренированные.

После собрания все отправились в ближайший двор, чтобы распить несколько бутылок пермской настойки «Демидовская» (это локальная традиция) и рассказывать анекдоты в стиле «Анекдотов категории Б»: в основном это старые анекдоты, к каждому из которых можно прикручивать концовку от какого-нибудь другого (особенно популярна в этом смысле фраза «...а там армяне в нарды играют»).

До начала афтепати Имашев успел выдать ещё одно распоряжение: бригадиры должны позаботиться о раздаче нового номера газеты «Молотов».

Новый выпуск газеты — политически-литературный. Одна полоса в нём посвящена делу о «Кукле Путина» и российским политзаключенным, а другая — стихам пермских нацболов. Видимо, каждый партиец счёл важным внести свою лепту в это дело, потому что стихи получились очень разные: от привычных классических форм до отчётливо контркультурных высказываний — как, например, стих автора под псевдонимом Пессимист Обычный:

Да славься великое издание

Великое создание газеты МОЛОТОВ!

Ты спасаешь меня от учёбы

От *** [проклятой] скукоты

Остальные газеты на это

Не способны

Ими только жопу подтирать!

А Молотовым нельзя

Иначе будет *** [конфликт]

Только попробуй подтереться

Я вас лично обхаркаю!

— Всё дело в том, что мы поэты, — говорит Имашев. — А наше государство антипоэтическое. И репрессии против нацболов следует рассматривать как репрессии по отношению к искусству.

***

* Участники запрещённой в РФ организации.

• Иван Козлов
• 4 декабря 2020